— Ты можешь превращать свою жизненную энергию в огонь?
— О, а ты делаешь успехи… Могу, конечно, и в несколько других видов энергии, но потери при превращении у меня достаточно большие, так что я редко этим пользуюсь. Да, с поглощением дела обстоят еще хуже. У тебя же все наоборот. Ты легко можешь поглощать и отдавать силу Манящей. Но, как я уже говорил, ее сила течет по тебе, практически не смешиваясь с остальной твоей энергией.
— Да… я и сама научилась это видеть… Это настоящие каналы в моей ауре…
— Вот-вот… тебе нужно нарушить целостность этих каналов, растворить силу Манящей в своей… Но делать это нужно не торопясь, иначе можно повредить себе. Да. Примерно дней восемь, я думаю…
— Восемь дней?! Мы будем торчать в этих скалах восемь дней?! — вскинулась эльфийка.
— Айша, я не меньше тебя истосковался по горячей воде и мягкой подушке… Но так действительно надо. К тому же, время пролетит незаметно, можешь мне поверить, — беловолосый, закинув руки за голову, с какой-то непонятной эльфийке тоской посмотрел в небо. — Со временем всегда так… Издали оно кажется гораздо длиннее, чем есть на самом деле…
Девушка посмотрела на лицо демона и, немного поколебавшись, спросила:
— Слушай, Шиду говорил, ты рассказывал ему про какие-то маленькие светила, видные только ночью…
Демон протяжно зевнул:
— Ага… тогда меня сильнее всего шокировало, что у вас их нет… Закрытый мир, елки зеленые… Какая только дрянь в нем не встречается… Ох, ладно, спокойных снов, — беловолосый повернулся спиной к огню и, уже засыпая, пробурчал. — Звезды описать сложно… Будет возможность, я вам картинку покажу… Спи лучше, завтра много дел…
— Ты же говорил, что много дел сегодня!
— Это для Шиду. А мы можем и отдохнуть.
Айшари тихо фыркнула. Демон, он и есть демон. Не похожий на то, что о них рассказывают, но все равно несносный. Девушка заснула тоже очень быстро.
Ученик палача, не особо устав, добрался в город незадолго до закрытия ворот. Сообщив стражникам, что он слуга одного «богатенького сынка со странностями», и послан чтобы снять жилье перед приездом господина, а также сделать кое-какие покупки, он уплатил пошлину и тронулся на поиски гостиницы. На улицах было людно, но не так, как обычно в этих местах — Шиду уже бывал здесь, правда, надолго он тогда не задержался. Наверное, сказывалось начало Лун Штормов — торговых гостей было мало, а едущие в город на базар крестьяне либо уже тронулись в обратный путь, либо разбрелись по корчмам и домам знакомых. Неторопливо прогуливались редкие парочки, степенно шествовали по своим делам солидные горожане, кое-где вышагивали патрули — по три стражника в каждом. Изредка из переулка в переулок перебегали стайки ребятишек, да шагом проезжали всадники. Улицы были вымощены в основном некрупными прибрежными камнями. Крыши домов, в большинстве своем каменных, были покрыты черепицей, а некоторые прятались в уютных садиках за заборами — город процветал за счет торговли жемчугом. Да и кроме жемчуга, множество купцов из Ниори снаряжали здесь свои караваны в глубь континента, да и просто приезжали на торги на местном базаре, как и их коллеги с материка…
Тут в ученика палача врезалась маленькая девочка, выбежавшая откуда-то из переулка. В легком светлом платьице, с очень длинными, прямыми рыжими волосами. Шиду, несколько удивленный тем, что не успел среагировать на ее появление, аккуратно схватил еще не успевшего упасть ребенка за плечи, мягко отстранил от себя. И оторопел. Глаза у девочки отличались от глаз Омеги только цветом — они были насыщенно-янтарные, лишь по самому краю радужки да у зрачка светились желтизной. И взгляд у них был такой же, какой периодически появлялся у демона: взгляд кошки, играющей с мышью и прикидывающей — а не сожрать ли? Или просто придушить?
— Ух ты, — сказала девочка, и ее вертикальные зрачки чуть-чуть расширились, — не ожидала встретить тут Говорящего с Драконами! Зачем ты здесь?
Шиду очень редко боялся. Даже страх, внушаемый Омегой, прошел достаточно быстро, из-за странного, панибратски-покровительственного поведения демона. Но простенький вопрос из уст ребенка с глазами демона поверг молодого человека в ужас. Может, дело было в кроющемся за детской писклявостью голоса отголоске рычания, может, в странной, очень насыщенной, перетекающей из янтарного в зеленый ауре… А может, это было той самой пушинкой, что ломала хребет в одной из древних оркских пыток… Ученик палача, не сумев даже закричать, изо всех сил оттолкнул от себя неведомое существо и сломя голову бросился прочь.
Бежал он быстро, но недолго. Что-то попалось под ноги, и Шиду кувырком полетел на мостовую, еле успев подставить руки, защищая лицо. Кое-как сев, он потер ушибленные места, и обратился к подошедшему малорослому незнакомцу, с которым, видимо, столкнулся:
— Простите, я… — слова замерли на губах, а девочка с нечеловечески глазами мгновенно вылетела из головы. Взгляд молодого человека скользнул по обутым в кожаные сандалии ногам, поднялся по просторным, свободно свисающим черным складчатым штанинам, задержался у четырех рукоятей, заткнутых за широкий матерчатый пояс — по две, покороче и подлиннее, с каждой стороны, со странными костяными насадками на эфесах — и рывком поднялся выше, к будто высеченному из камня лицу, с массивными надбровными дугами, немного загнутым горбатым носом и короткой окладистой бородой.
Перед учеником палача, возвышаясь над ним, несмотря на свои без четверти пять локтей роста, стоял гном. С холодком у затылка пришло понимание — Шиду имел несчастье споткнуться о ножны одного из мечей, торчащие по бокам от своего владельца. Молодой человек сглотнул — задеть ножны чужого меча во время ходьбы у гномов было оскорблением, смываемым только кровью. Поэтому желающие подраться гномы шагали по улицам положив руки на рукояти мечей так, чтобы ножны двух более длинных из них торчали в разные стороны как можно дальше. И поединок должен был произойти немедленно, максимальная отсрочка давалась для того, чтобы можно было найти подходящее для смертоубийства место. Ученик палача посмотрел в глубоко посаженные, темно серые глаза гордого подгорного воителя, и понял, что нужно что-то срочно придумать, иначе поручение Омеги он рискует не выполнить, по причине отсутствия ног.