– То есть сколько все это стоит? – продолжила она. – Жизнь становится лучше с каждым пройденным уровнем. Понимаешь? Ты даже от-

ветить не можешь, сколько это вообще может стоить! А знаешь почему? Потому что это бесценно. – Так. Теперь я совсем запуталась. – В этом материале есть разум, цель и благородство, и даже если ты зарабатываешь, обучая ему других, то поддерживаешь свои наивысшие ценности, да еще и зарабатываешь при этом. Ты это заслужила! Ну как, понятно?

Было ли мне понятно? Я никогда раньше не думала о получении денег таким образом. Анализируя рассказанное Барбарой и повторяя разные этапы ее доказательств про себя, я понимала, что это совершенно другой взгляд на деньги. Но разве не это смысл программы – жить совершенно по-новому? Я продолжала обдумывать все это, и дискомфорт начал уходить, когда я наконец поняла смысл слов Барбары. Я придерживалась ограничивающего убеждения, что желание денег равняется жадности, хотя это просто честная мера измерения ценности. Мы продолжили общаться с Барбарой, и она объяснила, что я только что испытала еще одну интеграцию. Это было прозрение… Мне казалось, что я наконец начинаю все понимать.

Но к этому моменту, я так пристрастилась к изучению значений – ИЗ – словно это была моя собственная версия игры «Преследование дракона». Открытия о старых закономерностях моей реакции, которые не работали на меня, возбуждали, а интеграции приносили восторг

и продвижение к пониманию себя. После того первого звонка в первый день «Пятидневного» курса Марк поощрял нас игнорировать все нелицеприятное, что мы можем услышать или прочитать о Ките. В конце концов, объяснял он, даже Иисус, Будда и другие духовные лидеры сталкивались с сопротивлением, потому что большая часть людей не любит и не приветствует перемены. Но тогда зачем же человечеству нужен прогресс? Нас также знакомили с теорией немецкого философа девятнадцатого века Шопенгауэра: «Любая правда проходит три стадии. Сначала над ней насмехаются. Потом ей жестоко противостоят. И в конце концов ее принимают как очевидную». Кит и его старшие тренеры верили, что однажды учения ПУР будут приняты общественностью как стиль жизни. Мне было удивительно осознавать себя частью движения, опередившего этот мир.

Вот почему я не увидела в словах Барбары об отношении к деньгам попыток манипулировать мной. Я понимала, что этот концепт, этот взгляд на доход… отличается от моих предыдущих убеждений. Но тогда у меня еще не было тех вопросов, которые заставили бы сомневаться. Если бы мне нужно было выбрать лишь одно слово, чтобы описать мое изначальное отношение к этому типу мышления, я бы сказала «открытое». Потому что пройдет еще немного времени, прежде чем я пойму систему рекрутинга и прак-

тику продаж NXIVM (и то, что они создавали классическую пирамиду). Я никогда не пыталась спрашивать себя: «Зачем ей это?», размышляя о тактиках Барбары или ее коллег. В то время все казалось нормальным. Мне хотелось верить, что эти люди по-настоящему хорошие и что это продвинутая система понимания жизни и существования в этом мире.

Я быстро перешла от упражнений к глубокому изучению программы. Когда Нэнси, наш Префект, уехала из Олбани на Западное побережье на несколько дней после моего первого «Пятидневного» курса, чтобы посетить мероприятие в честь годовщины существования центра Такома ПУР, Марк предложил мне поехать туда и встретиться с ней.

Хотя комната для встреч в Holiday Inn была ничем не примечательной, сам центр Такома ПУР занимал первый этаж двухэтажного здания, в котором жили двое тренеров. После пятичасовой поездки и пересечения границы США я вошла в этот незнакомый дом и, направляясь на собрание, прошла мимо ее гостиной со старомодными салфетками на приставных столиках и плюшевыми мишками перед телевизором.

– Должно быть ты Сара! – закричала Нэнси, приближаясь, чтобы обнять меня. – Здорово наконец встретиться с тобой. Марк говорит, ты ему как член семьи!

Вау, правда? Мы с Марком были знакомы недолго, и сам факт, что он сказал президенту этой организации, что считает меня почти что родственником, показался мне большим комплиментом.

– Тебе обязательно нужно встретиться с моей дочерью Лорен, – сказала Нэнси. – Она примерно твоего возраста… Подожди, а сколько тебе?

– Мне двадцать восемь.

Она ахнула.

– Ой, неужели, Лорен тоже двадцать восемь! – Она продолжила говорить очень быстро, рассказывая почему, по ее мнению, мы с Лорен подружимся: мы обе были еврейками, нам обеим нравился театр и наши мамы были психологами. – Бедняжки, – сказала Нэнси, запрокинув голову и рассмеявшись.

– Лорен тоже живет в Олбани? – спросила я.

– Да, тебе и правда стоит навестить нас там.

Навестить их там? Вау. Это было похоже на

приглашение. Я начинала – только начинала – чувствовать, что, возможно, это мои люди. Женщины из центра Такома попросили нас всех присесть, и я почувствовала желание занять место рядом с Нэнси. Когда я подошла к первому ряду, как полный энтузиазма неофит, одна из старших тренеров отвела меня в сторону и напомнила о «порядке рангов». За пять дней курса мы узнали, что старшие тренеры, то есть зеленые ленты и две фиолетовые, всегда сидели перед любой

аудиторией ближе всего к Киту, если он приходил на такие собрания. Студенты низших уровней, как мы, белые ленты, отправлялись на задние ряды. Группа женщин из центра Такома выстроилась перед нами и начала петь: