Глава 1. Культурный отдых

Факелы, воткнутые в медные, позеленевшие от времени кольца, чадили и совсем уже было собирались погаснуть. Но я знал, что не погаснут — Малиновым Старцам как раз и нужен такой вот полусвет-полумрак. Положено по правилам Ритуала Дознания.

Впрочем, эти ребята не возлагают всех своих надежд на заклинания. Есть у них и более действенные средства — вот они, разложены на оцинкованном столе. Спиралевидные шильца, гадкого вида щипчики, набор свёрел в аккуратной пластмассовой упаковке. А в дальнем конце грота, на импровизированной жаровне, уже калились спицы. Красные злые всполохи видны были даже слишком отчётливо. Плясали на сырых стенах странные, изломанные тени.

Если исхитриться и скосить глаза, можно увидеть и самих Старцев. Они-то думают, что до меня доносится лишь усиленные воронкой голоса. Про то, что нас учили внешнему зрению, мои дознаватели не в курсе. Впрочем, что с того толку — всё равно огнедышащие иглы скоро поднесут к моим глазам. Ну что ж, значит, таков Промысел. А слепота? Что ж, и слепым жить можно. Потому что они не должны узнать, кто из Ближней Свиты дал нам наводку на Магистра. Просто не должны, и всё.

— Мы полагаем, что хоть капля здравого смысла осталась в твоих мозгах, юноша, — вновь затянул успевшую наскучить волынку Старец-допросчик. — Ты понимаешь, эти стены — последнее, что тебе осталось. Вопрос в том, легко ли ты отплывёшь в странствие. Нам неприятно делать то, что придётся, но ты сам не оставляешь нам выбора. Поверь, у нас богатая практика.

Я знал. Но знал также и то, что Старцам не хватит времени, они должны понимать — меня уже три часа как ищут, а за три часа наше Управление способно горы ввергнуть в морскую пучину. Да, Старцы понимают. Значит, удовлетворятся истекающей из меня болью. Зарядят свои живые батареи. По принципу «с паршивой овцы». Про Магистра-то они в любом случае не узнают. Недаром нас так долго учили технике забывания.

И значит, мои шансы нулевые. Надо же было так наивно поверить перехваченной Ярцевской шифровке… Вот и виси теперь нагишом на холодной гранитной стенке. А вырвать руки из намертво вделанных в сырой камень колец — это выше моих сил. И всё же… Безумная, вопреки любой логике надежда почему-то не оставляла меня. Надежда… Она умирает последней. Тем страшнее её агония. Но лучше так, лучше безумие, чем дурная, ватная покорность. И я потерянно, понимая, что всё уже зря, рванулся.

Вагон дёрнуло так, что задрожали пыльные стёкла, и свалился с нижней лавки баул моей соседки по купе. Лихо тормозят, ничего не скажешь. Мастера.

Впрочем, я был им благодарен. Пещера Малиновых Старцев — не лучшая тема для сна. Пускай тогда, позапрошлой осенью, всё кончилось хорошо. Пускай Каширинские ребята и подоспели вовремя, когда хищное огнедышащее железо уже впивалось мне в рёбра. А неделя реанимации — она не в счёт.

— До чего докатились, а! Им что брёвна, что люди — всё одним цветом, лишь бы зарплату в зубы, а ездить не научились, — энергично комментировала тётка, исследуя исполинский чёрный баул — не пострадало ли чего. Её муж, суховатый дяденька с рябым лицом, молча достал из-под крышки сиденья чемодан. На супругино ворчание ему было плевать. Привык, должно быть..

А меня эта баба достала. Шесть часов в замкнутом пространстве — не так вроде и много, но мне хватило. Вопервых, ей необходим был слушатель, а во-вторых, пилить мужа, само собой, интереснее при свидетеле, тем более, что свидетель молод и несомненно глуп, а значит, нуждается в педагогическом воздействии. Дабы не ступил на сомнительный путь, коим (по её словам) тащился по жизни благоверный супруг, Андрей Васильевич.

Что же до Васильича, тот демонстративно молчал всю дорогу, и лишь один раз, подмигнув мне, изрёк:

— Не дай Бог, парень, тебе такую тёщу. Помереть не даст, да только и жить расхочется.

Этим он, разумеется, навлёк на свою изрядно облысевшую голову груз новых обвинений. То есть для меня новых — сам же дяденька, похоже, знал их наизусть.

К счастью, пытка тёткой завершалась. Вроде как приехали. И хотя это не конечная (после Барсова поезд сворачивает к востоку и тащится до самого Дальногорья), но выходят здесь многие.

Молоденькая проводница сунулась в купе, выложила на столик наши билеты и очень неофициальным голосом пожелала счастливого пути. Надо полагать, у неё случайно было хорошее настроение.

Попутчики мои немедленно устремились в коридор, где уже возникло изрядное столпотворение. Едва раскрылись двери, народ, превращая энергию потенциальную в кинетическую, высыпал на растрескавшийся асфальт платформы. Малость переждав, вылез из душной утробы вагона и я.

Вот чудо — не прошло и минуты, как толпа рассосалась. Хотя нет, не чудо — на вокзальной площади фыркали заведенными моторами жёлтые автобусы, и народ спешил занять места. Им было куда ехать.