— Тем никого нет, детка. Папа на работе, а мальчики в школе.

— Там Найджел, — резонно заметила Хэтти.

— Вряд ли он будет открывать дверь.

— Он может, если мы купим ему костюм дворецкого.

— Разве что на Рождество, — улыбнулась Тэсс.

Повернув ключ, она толкнула дверь. Та не открывалась до конца, и, заглянув внутрь, Тэсс поняла причину: почта все еще лежала стопкой за дверью, где ее оставила Марджи.

Внутри царил разгром. Ощущение было такое, что Марк, просто наклонив машину, высыпал все из нее, да так и оставил. В прихожей валялись резиновые сапоги, клюшки для гольфа Марка, саксофон Джейка, куртки и чемоданы. На перилах внизу лестницы висел школьный пиджак Джейка. Спортивная сумка Олли лежала открытая, и из нее торчали рубашка для регби и брюки от спортивного костюма, будто он пытался ее собрать и бросил это занятие. На узкой полке, шедшей вокруг прихожей, стояла недопитая чашка чая. На столике рядом с телефоном лежал надкушенный тост. Тэсс поняла, что отправить мальчиков утром в школу спокойно не удалось. Конечно, Марку надо было на работу, но почему, черт возьми, он все оставил ей? За весь прошлый вечер он мог хотя бы начать разбирать вещи!

Хэтти перепрыгнула через кучу вещей и помчалась наверх, зовя кота. Ей не терпелось проверить, как он пережил заботы Марджи. Мамина подруга не позволяла двум своим дочерям держать домашних животных, потому что весь день была на работе. Каждое лето Марджи спорила с Тэсс, утверждая, что она неподходящий человек, чтобы следить за их котом, пока они в отъезде. Но Тэсс говорила, что никого больше так хорошо не знает, чтобы навязать это дурацкое занятие. Оставлять дом на Ванессу она не хотела, опасаясь как бы та, пожалев ее, не вызвала дизайнеров по интерьеру.

Самый худший момент во всей истории с присмотром Марджи за животными произошел тогда, когда она нечаянно оставила не до конца закрытым верх клетки хомяка Пушка, в результате чего Найджел немедленно отомстил мелкому пушистому съедобному созданию, которое целый год из безопасной клетки строило ему рожи. Ситуация была сложная, но Марджи, не потеряла самообладания, сбегала и купила другого хомяка, похожего на Пушка. Хэтти ничего не заметила, хотя и сказала, что Пушок, должно быть, скучал по ней, пока ее не было, потому что больше не пытается укусить, когда она вынимала его из клетки, чтобы приласкать. Единственным доказательством кончины Пушка были хвост и крошечная почка, которые Тэсс неделю спустя нашла под шкафом у Марка.

Тэсс наклонилась и подняла почту. Понадобились обе руки, чтобы отнести ее вниз в кухню. По дороге она отметила, что телевизор в алькове почему-то остался включенным, а подушки с тахты лежат на полу. Держа ключи от машины во рту, она ногой захлопнула за собой переднюю дверь и медленно спустилась по крутым деревянным ступенькам, на ходу отмечая паутину. Хотя она оставила дом в порядке, сейчас он казался очень грязным.

В кухне Тэсс включила электрический чайник и машинально потянулась согреть руки перед плитой. На ощупь она была не очень теплая. Температура на передней панели составляла меньше половины нормы. Опять дуется, подумала Тэсс. Все эти приборы должны быть очень надежными, но у нее они, честно сказать, довольно старые, вечно страдали накануне «критических дней», и температура поднималась и падала исключительно в зависимости от степени раздражения хозяйки. Пол был липкий, а возле раковины стояла метла. Ни Марк, ни мальчики в обычной ситуации никогда не стали бы подметать пол. Она ощущала себя инспектором Пуаро, расследующим какой-то таинственный домашний кризис. Хотя на самом деле ей ничего знать не хотелось, достаточно того, что ей известно про хлебницу.

Посреди стола к пустой вазе, в которой обычно стояли розы, была прислонена записка. Тэсс любила свежие цветы — они немного отвлекали внимание от срочной потребности в ремонте. В записке говорилось: «Вернусь поздно. Упакуй сумку — может, завтра уеду. Позвоню, М.»

И никаких тебе «Извини за беспорядок», подумала Тэсс раздраженно. Хотя Марк наверняка и не заметил, что дом выглядит так, будто в нем только что побывали грабители. Ни муж, ни мальчики, ни Хэтти никогда не замечали того, что валяется на полу. Иногда Тэсс спрашивала себя, зачем она за ними убирает? Может, если она перестанет это делать и кучи, в конце концов, будут такими огромными, что придется сквозь них прорубать дорогу, то ее старания наконец-то оценят? Наверное, она это делала на самом деле для себя, а не ради тайной мысли, которая согревала сердце, что вся семья замечает и отдает должное ее усилиям по созданию уютного и чистого дома, где в холодильнике всегда есть еда, в комоде чистые носки и трусы, а у лестницы стоят упакованные сумки.

Часто во время уборки Тэсс заставляла себя продолжать только благодаря тому, что представляла, как кто-то, какой-то эксперт по домашнему хозяйству — возможно, ее мать, — наблюдал за ней. И, потрясенный увиденным, думает о том, какая она, оказывается, организованная. Вихрем пронесется по дому, уберет все постели, выпрямит стопки книг, белье из корзины отправит в стирку, аккуратно сложит все простыни и полотенца, чтобы они проветрились, а потом спустится по лестнице и под бурные аплодисменты жюри поднимет карточку с оценкой в десять баллов. Странно, но этого никогда не случалось, и Тэсс вознаграждала себя сама чашкой кофе и передачей «Час женщины».

Пролистывая почту, она быстро разделила ее на деловые письма для Марка, каталоги, счета, банковские извещения и безобидные вещи вроде открыток. Поколебавшись над банковскими извещениями, убрала их в ящик. Пока еще она была не в силах с ними справиться. Но именно ей рано или поздно придется на них взглянуть — Марк ненавидел денежные дела. Пришла открытка от отца Марка из Сингапура, адресованная им всем. Он отдыхал там со своей подружкой, которая по возрасту была ближе к Тэсс, чем к нему, и посылал им приветы. Опасная штука — любовь отца Марка, подумала она. Он написал, что, возможно, заскочит на Рождество, потому что у него дела в Англии. Тэсс напомнила себе сказать об этом Марку, хотя знала, что он пожмет плечами и скажет: «Ну да, ладно». Его взаимоотношения с семьей — младшим братом, журналистом в Австралии, отцом и матерью, которая в свое время приняла удивительное решение, когда уходила из семьи, забрать с собой только младшего сына, — много лет назад стали выражаться в старательном безразличии.

Когда они с Тэсс только встретились, его лишь изредка тревожила их беспокойная жизнь — по ночам иногда звонила мать, карьера которой теперь пришла в упадок. В пятьдесят она была все еще красива, но вместо транслирующегося на всю сеть шоу, вела региональную программу и жила в постоянном страхе потерять работу и красоту. Когда Марк и Тэсс поженились, она жила с мужчиной тридцати двух лет, который называл себя скульптором, не произведя на свет ни одной скульптуры. На свадьбу они не приехали, и Марк был за это только благодарен: мать имела привычку напиваться и начинать флиртовать. Родителям Тэсс это вряд ли бы понравилось.

Ребенком он очень любил свою мать, но эту любовь как отрезало, когда она ушла, забрав с собой брата. Тогда мать объяснила это решение тем, что Марку предстояли важные школьные экзамены и лучше было оставить его на месте, с отцом. Ей предложили важную новую работу — вести программу новостей в Сиднее. Настоящая же причина была в том, что он представлял собой неудобный эмоциональный багаж, в отличие от послушного младшего брата. У нее просто не было для него времени. Так что Марк остался с отцом в Мельбурне, с разбитым сердцем, хотя он этого и не показывал. Родители отца старались ему помочь, но в двенадцать лет он уже не жалел, что не остался с матерью. Они с Майком жили, как умели, напоминая скорее братьев, чем отца и сына. Постепенно отец начал пить все чаще и заключать странные сделки, все больше и больше залезая в долги. Марк привык стягивать обувь с лежащего на диване отца и укрывать его одеялом, пока большой пустой и грязный дом не стал ему тесен, и он уехал. Отцу Марка это показалось окончательным предательством, и только при поддержке Тэсс Марк начал снова с ним общаться. Отъезд Марка в Европу потряс Майка и заставил осознать свое падение. Сегодня он снова был преуспевающим предпринимателем, хотя в какой именно сфере, Тэсс никогда не могла определить. Если спрашивала, то обычно слышала в ответ «Импорт, экспорт. Ну, ты же понимаешь, дорогая». Обаятельный и все еще красивый, Майк производил впечатление на женщин, но доверять ему было нельзя. Когда он впервые встретил Тэсс, то поправил галстук и прошептал Марку:

— Красивая девушка. Ну что ж, каждый за себя.

Джейк обожал своего деда и постоянно переписывался с ним по электронной почте, а Марк предлагал взять его с собой в бесконечные ничего не дающие и дорогие поездки. Им было не по карману всей семьей навестить Майка или мать Марка в Австралии, но дети, особенно Джейк, все время спрашивали, когда они смогут туда поехать. В семейных ссорах Джейк постоянно угрожал уйти жить к Майку. Слава Богу, думала Тэсс, что тот живет за тысячи миль от них.

Когда родители Тэсс и отец Марка встретились на их свадьбе, это было похоже на столкновение двух разных видов живых существ. Отец Марка, учтивый, загорелый и дорого одетый, так напомнил матери Тэсс кинозвезду, что она потеряла дар речи. Ее муж Дерек, бухгалтер, сразу опознал в Майке мошенника. В вечер перед свадьбой, в удобном, но не особенно роскошном отеле, где проходил прием, Майк заказывал шампанское бутылками, а Дерек, бледнея, подсчитывал в уме их стоимость. Родители Тэсс не были склонны к размашистым жестам. Бокал вина к ужину в рабочий день казался им событием из ряда вон выходящим.