От запаха выпечки в ее дыхании мне хочется есть. Нужно будет хорошенько подкрепиться по возвращении в лечебницу. К чему все эти упоминания еды сегодня?
Мне плевать. Я просто хочу выбраться отсюда.
Вместо того, чтобы выкатить меня отсюда, рука женщины тянется к замку на мешке. Быть может, она хочет взглянуть на мое лицо. Интересно, я для нее достаточно мертвой выгляжу?
Молния медленно отрывает ей мое лицо, и запах выпечки устремляется прямо мне в ноздри. Возникает долгая пауза, за которой следует концовка чокнутой песенки. Тишина лишь удваивает дискомфорт. Я прикладываю массу усилий, чтобы не открыть глаза. Но я не знаю, сколько еще смогу задерживать дыхание.
— Стоит сказать, весьма парадоксально, — произносит женщина с сатирическим оттенком в голосе. — Если продолжишь задерживать дыхание — умрешь. Если начнешь дышать, то ты — чокнутая. Разве не так, Алиса из Страны Чудес?
Мои глаза раскрываются. Я вдыхаю столько воздуха, сколько мне под силу. Я в полнейшем шоке. Тихая дрожь пронизывает мои конечности, а безумие почти застилает мой взор.
Не смотря на то, что гробовщик выглядит в точности также, как я ее себе представляла, запах выпечки у нее изо рта говорит об обратном. Это запах Мяу — Маффина.
Глава 17
Я парализована от ужаса. Все мои желания избавить мир от Чешира испаряются в его присутствии. Его улыбку, вылепленную на лице гробовщицы нельзя ни с чем спутать. Проклятье тому, кто видел эту улыбку слишком много раз, незабываемые впечатления гарантируют пожизненные кошмары.
— Чего ты от меня хочешь? — Я выплевываю каждый слог на своем языке. Подобным способом я хотела замаскировать свой страх….может быть, кто-то курит кальян, как Пиллар, а я буду скрывать свои страхи
— Я тоже тебя люблю. — Чешир вспыхивает ослепительной улыбкой, а затем делает долгую затяжку сигаретой. Я ощущаю себя муравьем, разглядывая его снизу. Он похож на возвышающуюся махину кошмаров.
Инстинктивно, я выскальзываю из мешка и спрыгиваю с другой стороны стола. Чешир не двигается. Он наблюдает, как я ударяюсь левой коленкой и чуть не вывихиваю лодыжку. Я бегу по направлению к дальней лампочке, той самой, до которой я так и не дошла. Оказывается, она ведет к двойным металлическим дверям, ведущим наружу. Я хромаю, падаю и снова поднимаюсь. Остаток пути, я прыгаю, словно кролик.
Чешир стоит спокойно. Я знаю это из-за запаха маффина. Он позади меня, затягивается сигаретой гробовщицы, наслаждается зрелищем. Я такая трусиха, убегая подобным образом. Я тянусь к тяжелым дверным ручкам. Не думаю, что я пока готова для Чешира.
— Если не знаешь куда идти, любая дорога отведет тебя туда, — издевается Чешир за моей спиной.
Я останавливаюсь, как вкопанная. Не знаю почему. Воспоминание о Льюисе Кэрролле в Викторианской Англии вспыхивает перед глазами. Оно подобно электрошоку. Болезненное, но эффективное. Оно пробуждает меня и избавляет от паутины страха.
Я отпускаю ручку и разворачиваюсь лицом к Чеширу. Это то, что я должна была сделать. Мне не следовало убегать. Я здесь для того, чтобы поймать его, а не сбегать от него.
Не знаю, к чему был сон о Кэрролле, но я знаю, что не хочу в конечном итоге сожалеть как и он. Не хочу, чтобы через неделю я сказала нечто вроде " Я не смогла их спасти».
— Оу. — Чешир облизывает пальцы. Кошачья привычка. Он стоит в проходе между двумя рядами трупов. Это очень забавно, но в зловещем смысле, наблюдать, как гробовщик искрится плохими намерениями. — Значит, в конце концов, ты можешь оказаться Настоящей Алисой.