Она убивает скуку, озвучивая все свои действия вслух. Мне это знакомо, потому что я сама привыкла делать то же самое у себя в камере. — Твоей жалкой заднице здесь не место, юная леди.

Эта игра вслепую больше не приносит веселья. Я осознаю, что скорее всего никогда не узнаю, как выглядит гробовщица, после того, как она отправит мое тело шоферу автомобиля. Затем, она снова замолкает и кашляет. На этот раз, она кашляет по-настоящему сильно, словно ее тошнит. Я слышу, как сигарета со свистом падает куда-то. Что там происходит?

Тяжелый удар дрожью отдается в моем металлическом столе. Колесики перекашивает набок. Женщина задыхается. На заднем фоне продолжает играть песня «Не бойся Смерти», но женщина прекращает насвистывать, а, может, даже и дышать.

— Помогите! — выдавливает она, пока ее толстые руки, словно тяжелые рыбины, шлепают по моему мешку.

Ну, и что мне делать? Помочь ей, да? И раскрыть себя? Что с ней происходит?

К удивлению, женщина перестает задыхаться.

— Проклятые сигареты, — бормочет она. Я слышу, как она поднимается. Ее голос стал еще злее, музыка на заднем плане обращает все произошедшее в шутку.

Возникает долгое мгновение тишины, прерываемое лишь ее тяжелым дыханием. Ей нужно прекращать курить. И есть… что опять за запах? Ага, она пахнет какой-то выпечкой.

Она решает поменять песню на Ай Паде. Я отсюда выйду когда-нибудь или нет?

Новая мелодия мне не знакома. Американская песня шестидесятых. На самом деле, веселая песенка. Забавная и необычная.

— «Я — чокнутый» Лерой Пулинс, — объявляет гробовщица. Затем снова зажигает сигарету. — Обожаю эту песню!

Что? Она снова курит?

На этот раз, она делает долгую затяжку, словно предсмертный опыт не послужил ее легким впрок. Она снова направляется ко мне, постукивая картой. Ее поступь не такая уж и тяжелая. Мне интересно, как.

Она делает еще одну затяжку и насвистывает в такт песне. Певец сам, похоже, чокнутый. Все, что он поет — это «Я — чокнутый», несколько слов, потом снова «Я — чокнутый». Затем она замолкает на ударе аккорда его гитары и произносит:

— Бидли-ди-ба, бидли-ди-ба, бидли-ди-ри-па-дам.

Нужно будет найти эту песню, если я когда-нибудь выберусь отсюда.

Я слышу, как женщина останавливается и кружится на месте, словно она — Элвис Пресли под грибами. Я сдерживаю смех. Что произошло с этой гробовщицей? Может, я уже вернулась обратно в лчебницу Рэдлифф?

Она приближается к моему мешку и шлепает по нему ладонью.

— Вот она ты, Алиса Уандер, — произносит она. Я рисую ее с широкой улыбкой на лице, которая растягивает толстые щеки. — Пора отвезти тебя туда, где тебе самое место.

Наконец-то! Я вздыхаю. Это длится вечность.