– Совсем ничего?
– Совсем. – Пожав плечами, отец бросил на Пола быстрый взгляд и вновь нырнул в документацию на столе.
Немного потоптавшись, Полицай круто развернулся к папе спиной и разочарованно пошагал вон из кабинета.
И только когда за младшим захлопнулась дверь, старший с облегчением откинулся в кресле и перекрестился.
Внизу, за рулем красного “форда”, всматриваясь в дыру подъезда, из которого вышел Полицай, сидел Леня.
Пол не спешил, широко выкидывал ноги в штанинах Адидас, независимо держал шею, украшенную золотой цепью, и по пути к джипу разминал тяжелые тяпки. Стоило ему открыть дверь и залезть в тачку, как Леня физически почувствовал в салоне резкое повышение давления. Того давления, от которого только что избавился Романов старший.
– Что Палыч говорит? – справился Леня.
– Палыч, типа, в Африку хочет услать, бл.
– Кого?
– Меня, нах. Че-та в последнее время он мне ни хрена не катит.
– Кто?
– Палыч, блн.
– Куда едем?
– В спортзал.
– А дела?
Тяжело помолчав, Полицай выразился о делах нецензурно.
– Поехали в спортзал, – кивнул Леня, тронув. – … Как Ольга?
– Уволена, бл. В Африке, – ответил Полицай: – Падлой оказалась: порядка нет, делать ни хрена не хочет.
– Ясно. – Леня с участием покачал головой, развернулся, вырулил на проезжую часть, дал оглушительный звуковой сигнал и, обгоняя перепуганный "жигуленок", что прозевал справа крутой "Форд", потряс ему средним пальцем.
Для полноты духовного портрета нового Романова по кличке Полицай следует отметить его своего рода начитанность и любовь к параллельному кинематографу (не к тому, где интеллектуалы-постановщики ковыряют в носу, корча из себя Федерико Феллини, а к тому, где в нос запихивают пару электропаяльников, и герои корчатся реально – до последнего вздоха).