Джеймс прижал жену к груди, и она позволила слезам литься, позволила себе поделиться горем. Маргарет сунула кулак в рот и сильно укусила, чтобы не начать выть.
– Все уже закончилось, – мягко сказал Джеймс, поглаживая ее спину. – Все закончилось.
Она уронила руку на колени, жалея, что не может разглядеть его лицо в темноте. Но, может, темнота позволит ей говорить свободно?
– Я думала, что больше никогда тебя не увижу.
– Я не желал в это верить.
– Я рада, что это так, и рада тому, что я не верила.
– Почему? – спросил Джеймс, его пальцы погладили ее по щеке.
– Потому что я поняла, какой была лицемерной. Я спряталась от боли, хотя побуждала тебя открыть свое сердце. Я слишком боялась кому-либо открыться. Я просто боялась. Всю свою жизнь.
– Маргарет, ты вернула мне себя самого. Ты подарила мне надежду на радость. – Он смахнул ее слезы. – Ты научила меня снова любить.
– А как же счастье?
– Ты делаешь меня счастливым, ты, сумасбродная ирландка. – Он запрокинул ее голову. – Я люблю тебя, и вместе мы со всем справимся. Вместе мы сможем обрести счастье, дорогая. Я правда в это верю.
Маргарет забралась ему на колени, совершенно не заботясь о том, что ведет себя неприлично.
Когда он прижал ее ближе, она заявила:
– Тогда хорошо, что мы уже муж и жена, правда?
– Это почему? – нежно спросил он.
Она медленно, осторожно прижала свои губы к его губам и пробормотала:
– Потому что мы можем отправиться домой, где я буду в безопасности в твоих руках. Навсегда.
Эпилог
Маргарет не могла перестать улыбаться. Для нее это было редкое состояние, но она это обожала. Ей понадобилось больше года, чтобы оплакать брата, но они с Джеймсом наконец начали ощущать нечто, похожее на счастье.
Джеймс по-прежнему боролся с желанием отправиться в Ист-Энд и вышибить себе последние мозги. На что она напоминала ему, что было бы гораздо приятнее, если бы она сама получала все это… вышибание. Все же в те дни, когда он настаивал отправиться на бой, она сопровождала его и болела за него громче всех.