Старший товарищ опять замолчал и долго смотрел через проем распахнутой двери на белые буруны волн.

– У меня в голове до сих пор одна штука не сходится. Зачем Борису-то все эти кошки-мышки?

– Что ты имеешь в виду? – с некоторым удивлением посмотрела на него Маша.

– Я более чем уверен, что у него самого была возможность спрятать вас так, чтобы не нашел Радомир. Почему он отправил вас к черту на кулички? Зачем привлек к этому делу Руслана? Потому что Руслан действительно мог довести вас до Астрахани и дальше? Мне это не понятно. В конце концов он мог устроить над вами суд в Калитве, и с большой долей вероятности вас оправдали бы.

– Он не захотел связываться с ним напрямую, – выпалил Вовка. – Радомир был в ярости, в бешенстве.

– Мальчик мой, – как-то уж очень спокойно произнес Андреич, – может вам этого родители и не рассказывали – в школе-то точно не рассказывали – но я вот расскажу. Сразу после появления мы, триста шестьдесят полуголых, все еще испуганных парней и девушек, потихоньку прошагали по степи, продрались по пойменным ерикам и камышовым болотцам восемь километров до Дона, построили лагерь и сделали самые примитивные плоты, чтобы утром отправиться в путь – все вместе, к Калитве, ближайшему благоприятному для выживания месту, где должны были быть родники, кремень, уголь и вроде бы чуть-чуть железа. Это вы знаете. Навряд ли знаете другое. Утром оказалось, что нас на десять человек меньше: пять пар, бывшие анархисты, тихо, никому не сказав ни слова, куда-то ушли, оставив даже свои плоты. Скоро выяснилось, что они двинулись в сторону Кумшака, так как знали, что там тоже более-менее нормальное место для устройства поселения. Все были в ярости! А не только Радомир. Все. Я, кстати, тоже. Когда мы добрались до Калитвы, обустроились там и чуть пришли в себя, то двадцать сильных мужчин во главе с Радомиром отправились вернуть отщепенцев назад. Те встретили наш отряд, встав с копьями наперевес – и мужики, и бабы. Говорят, Радомир опять был в бешенстве, но в бой вступить не посмел. Прошло два года. Калитва чуть обустроилась. Разведчики нашли отличное место для поселения – с хорошей железной рудой, углем, богатыми залежами меди. Весной двести человек перебрались туда, основав Северск. Остальные задержались в Калитве, чтобы собрать урожай и осенью, уже с запасами драгоценных семян, перебраться туда же. Осенью в Северск переехали только двадцать человек. Остальные уезжать отказались – кто тамошнюю власть недолюбливал, кто с насиженного места трогаться не хотел, кто что-то еще. Радомир опять был в ярости. Ух, как он злился, бесился, ругался, грозился. И что? А ничего. Ничего он сделать не-по-смел. Что, бойню устраивать? Что бы ему это дало? Да ничего хорошего. Так и в случае с Воронцовыми. Побесился-побесился и угомонился бы в итоге. Ну и ради его придурошного сынка люди калечить других бы не стали.

Молодежь слушала с круглыми от удивления глазами. О каких-то конфликтах между поселениями они, конечно, знали, но не знали таких деталей самой ранней истории. Кумшак в их понимании был основан для удобства наблюдения за местом появления из старого мира, Бахмут – для обслуживания медных рудников, Северск – как индустриальный центр, Калитва – сельскохозяйственный.

– Ладно, друзья мои. Выбор у нас небогатый. Вместе плывем до Маныча, дальше я окольными путями добираюсь до Кумшака, выясняю ситуацию и возвращаюсь к вам. А там посмотрим.