– Я тебя не заметила, – сказала я. – Как тебя зовут?

– Хармиона, царица, – ответила та глубоким хрипловатым голосом. – Прости меня. Я не хотела тебя напугать.

– Ты была хранительницей царского гардероба?

– Да. Замечательная работа, – с улыбкой проговорила девушка, и я отметила ее не сильный, но отчетливый македонский акцент.

– Ты македонка? – спросила я.

На эту мысль наводила и ее внешность: рыжеватые волосы и дымчатые серые глаза.

– Да, царица. Его величество взял меня к себе на службу, когда гостил в Афинах. – Последовала скромная, почти неуловимая пауза. Мы обе знали, что Афины мой отец посетил после своего низложения, по пути в Рим. – Говорят, наши семьи состоят в дальнем родстве.

Хармиона мне понравилась. Не могу сказать точно – то ли меня очаровал ее голос, то ли манера держаться.

– Ну и каковы теперь твои планы? Вернешься в Афины или останешься здесь, при моем гардеробе?

Честно признаться, я остро нуждалась в хранительнице одежд. Нянька, занимавшаяся мною в детстве, в нарядах практически не разбиралась. От нее я выучилась лишь тому, что подпалины выводят молоком, а пролитое на тунику вино посыпают солью.

Хармиона расплылась в улыбке:

– Если сочтешь меня достойной, я буду безмерно счастлива остаться с тобой.

– Достойной? Уж если ты умела управляться со всем этим, – я обвела жестом поблескивавшие груды парчи и шелков, – то с моими платьями справишься без труда. Понять бы еще, что делать с отцовскими нарядами.

– Прибереги их, пока у тебя не родится сын, который сможет их носить.

– Ну, боюсь, это случится еще не скоро и все платья выйдут из моды.

– Напрасно боишься, царица. Парадные царские облачения не так быстро выходят из моды, как обычная одежда…

Что ни говори, в голосе ее заключалось какое-то волшебство – как будто перед тем, как произнести слово, она убаюкивала его в колыбели.

Так я начала подбирать мою личную свиту. Мардиана я предполагала назначить главным придворным писцом; в последнее время мы виделись редко, но дружба наша не ослабла. Олимпия, изучавшего в Мусейоне медицину, поджидало место моего личного врача. Я доверяла ему, и если он будет рядом, мне не придется опасаться отравы. Однако мне остро недоставало опытного военного, чтобы противопоставить его Ахилле. Среди воинов я друзей не имела. В моем распоряжении была македонская придворная гвардия, охранявшая дворец, однако три римских легиона, набранные преимущественно из здоровенных варваров, галлов и германцев, подчинялись собственному военачальнику, а египетскими полками командовал Ахилла. В случае конфликта, даже если все македонцы поддержат меня, численное превосходство останется за легионами и египтянами. Мне же останется лишь положиться на милость судьбы.

В седой древности Египет с востока и запада защищали непроходимые пустыни, и лежавшая в долине Нила страна была практически недосягаема для остального мира. Тогда к нашим границам приближались лишь бедуины, что пересекали западные пески на верблюдах. Теперь же целые армии могли подойти к нашим восточным границам из Сирии. Египет стал частью большого мира; если когда-то он существовал сам по себе, то теперь все крупные события в чужих землях непосредственно влияли на нас. Именно поэтому первый кризис, возникший во время моего царствования, зародился вовсе не в Египте.

Причиной его явились проклятые парфяне. Они совершали набеги на Сирию, что была римской провинцией, и тамошний наместник Кальпурний Бибул решил отозвать римские легионы из Египта, объединить их со своими войсками и использовать против Парфии. Он поручил это своим сыновьям, отдав размещенные у нас легионы под их командование. Однако солдаты, обжившиеся в Египте, не захотели уходить. Разгорелся мятеж, сыновья наместника были схвачены и убиты бунтовщиками.