— Я подумаю над этим, — наконец произнес я как можно искреннее. Моего собеседника, однако, убедил не мой тон, а незыблемая уверенность в собственной важности. Его не могли проигнорировать.

— Это мэр, — сказал я, положив трубку.

Бекки вскинула брови.

— Он хотел, чтобы я отложил суд над Остином для дальнейшего расследования.

Это был мой первый разговор с мэром Сан-Антонио. Теоретически он не влиял на мои решения. Он представил город, я — округ. Он руководил городскими учреждениями, я представлял обвинение против преступников. Наши функции не пересекались. Но власть мэра исходила из того, что он был главой моей политической партии. Это давало ему контроль над фондами избирательной кампании, финансовыми пожертвованиями, лакомыми кусками, которыми он подкармливал глав различных ведомств.

Я уставился на телефон.

— Клянусь, последние дни политики роятся вокруг меня, как будто я стал президентом. У Остина столько друзей!

— Ты тоже был его другом, — напомнила Бекки.

Я этого не отрицал.

— Но я бы не стал идти ради него на такие жертвы. О чем они беспокоятся?

Она пожала плечами. Если я не мог ответить на этот вопрос, то Бекки и подавно.

— Ты думаешь пойти на отсрочку? — спросила она.

— Конечно нет. Если мы с тобой не проведем обвинение на следующей неделе, никто этого не сделает. Они меня недооценивают.

— Слишком они на тебя… давят, — осторожно сказала Бекки.

Я пожал плечами.

— Что они могут мне сделать?

Бекки не была столь наивной и несведущей в политике, как казалось на первый взгляд. Вопрос был не в том, что могли мне сделать эти люди, а в том, в чем бы они мне отказали в преддверии выборов, которые я, похоже, проигрывал. Они считали меня упрямцем. Может, стоило подумать над невиновностью Остина, раз его поддерживало столько людей. Может, мне следовало поддаться на их требования или по крайней мере притвориться: отложить заседание суда, вернуть поддержку на выборах, воспользоваться шансом сохранить за собой этот кабинет. У меня в запасе окажется четыре года, за которые я решу, стоит ли судить Остина.

Но мое упрямство было оправданно. Наступление на меня целой армии политиков заставило увериться в своей правоте.

— Что ж, мне нужно сматываться, — сказал я. — Эти деловые звонки…

— Я хочу пойти с тобой, — сказала Бекки.