Какая чушь. Я и есть система. Я решаю, кого преследовать и до какого предела. Я бы никому не позволил лишить меня права принимать решения. Тем более гнусному извращенцу, которому удалось проложить путь сердцу своей жертвы.
— Ты понимаешь, Том?
— Да. — Он перестал плакать.
Вот где был подкуп. Мне надо было знать точно, проиграл я или нет. Я пытался занять место не только отца Томми.
— Но ты можешь послать систему к черту, — добавил я. — И меня тоже. Тебе лишь придется найти кого-нибудь другого, чтобы он рассказал о том, что ему сделал Остин.
Жаль, что я не видел своего лица. Я утратил строгость. Я старался выглядеть мужественным, но уязвленным, готовым к самому худшему. Томми пристально посмотрел на меня, как будто мог разобраться в тонкостях выражения моего лица и в том, что за этим скрывалось.
— Нет, — наконец сказал он. — Я сделаю это. Можете на меня рассчитывать.
— Молодец, — ответил я и невольно обнял его.
Я не стал задерживать его в своих объятиях, затем мы пошли на кухню и стали готовить сандвичи с сыром. Томми они нравились. Я еще с полчаса побыл с ним после прихода его родителей. Уходя, я пожал ему руку. Он был таким маленьким, что я мог бы поднять его одной рукой. Я мог заставить его делать то, что я хотел, но это бы не сработало. Он должен был любить меня. Я вопросительно взглянул на Томми, и он кивнул.
Я не совсем слепой. Глядя на Томми и его отца, я как будто рассматривал старые семейные фотографии. Томми был моим сыном в миниатюре. Его отношения с отцом были похожи на мои с Дэвидом. Его отец был слишком занят, чтобы заниматься им, исключая редкие моменты, когда он все же вспоминал о сыне, что только пугало мальчика, а не успокаивало его. Тот месяц, что я провел с Томми, прогуливаясь с ним, играя в мяч, примерно равнялся тому времени, которое я провел с Дэвидом, когда он был еще ребенком.
Я не знал, застану ли сына дома в пятницу вечером, но он оказался там, и не один. Викки открыла дверь.
— А, здравствуйте, — сказала она, не в пример прежнему, теплее.
Она выглядела сногсшибательно в длинном белом платье, которое оттеняло загар ее мягкой кожи. Светлые волосы были распущены и укрывали плечи. Нос был усыпан веснушками, чего я раньше не замечал. Серьги свисали до середины шеи.
— Тихий вечер в домашней обстановке? — спросил я.
Она засмеялась.
— Мы собираемся на бал.
По ее виду можно предположить, что поедет она туда в карете, которая начала карьеру простой тыквой.
— Надеюсь, что ты будешь почетным гостем, потому что затмишь всех остальных.
Она улыбнулась в ответ на комплимент.
— О, я даже наполовину не готова, — сказала она. — Входите.