Путешествие продолжалось ровно восемь дней, по истечении которых голова каравана очутилась в местности, как две капли воды напоминавшей местность вокруг Тагорти: то же голубое море, такой же покатый холм и на нем такой же город с грибообразными зданиями. Только на горизонте виднелась цепь высоких гор с вершинами до самых облаков.

— Эге, — проговорил Михаил Васильевич, оглядываясь в ту сторону. — Вот и они, эти горы!

— Можно подумать, — усмехнулся стоявший рядом с Осиповым Фаренгейт, — что эта местность вам знакома.

— Конечно, — не смущаясь, отвечал профессор. — Раз видел ее, в телескоп. Вот тот пик, что вы видите справа, был даже измерен мною, а раньше меня это сделал Шретер, в 1789 году, и Беер с Медлером в 1833 и 1836 годах. Высота этой горы оказалась весьма почтенная: около сорока километров. По всей вероятности, отсюда нам и придется отправляться в путешествие на Меркурий.

— И что же, мы должны будем взбираться туда пешком? — ужаснулся американец.

— Нет, нас понесут на носилках. А то еще лучше — вас понесет кто-нибудь из людей Боос, — насмешливо заметил инженер.

Американец свирепо посмотрел на него.

— Что же, — проворчал он, — мои ноги и без того утомлены восьмидневным путешествием, а тут еще взбираться на высоту сорока километров!

— Все это не беда, — вмешался в разговор Михаил Васильевич, — беда в том, сколько времени потребует от нас восхождение на вершину этой чудовищной горы, перед которой Монблан — небольшой холмик.

— И не подвергнемся ли мы на такой высоте припадкам горной болезни? — заметил Фламмарион.

— Ну, этого-то бояться нечего: атмосфера здесь вдвое плотнее и выше, чем на Земле. Наконец, в крайнем случае, у нас есть с собою скафандры.

Посвятив остаток этого дня отдыху, на следующий день путешественники уже с раннего утра были на ногах и вместе с Брахмесом направились к склону пика.

— Могу вас утешить, сэр Джонатан, — сказал профессор американцу. — Оказывается, на горе венузианцами построен санаторий для лечения горным воздухом, и к нему устроен весьма удобный подъем.

Через час быстрой ходьбы путники подошли наконец к склону грозного пика. Здесь уже их поджидала целая армия человекоподобных существ Боос. Здесь же стояла больших размеров бронзовая повозка, в которой лежали части летательного аппарата и зеркала. Толстая бронзовая цепь шла от нее вверх на гору, извиваясь подобно змее и теряясь из виду.

— Ого, да это нечто вроде железной дороги на Везувий! — заметил Фаренгейт, с видимым удовольствием усаживаясь в бронзовую колымагу.

Прочие путешественники последовали примеру американца, после чего Брахмес подал сигнал, цепь заскрипела, и повозка медленно тронулась в гору, сопровождаемая толпою людей Боос, шедших пешком.

По дороге Брахмес объяснил старому ученому, что другие Боос, там наверху, накручивают цепь на огромнейший ворот.

Через двадцать четыре часа подъема повозка очутилась наконец у венузианского санатория, расположенного на высоте тридцати километров. Остальные десять путешественникам предстояло пройти пешком.

Неутомимые Боос, разгрузив фургон и взяв по отдельной части разобранного аппарата, смело двинулись вперед. Путь нельзя было назвать приятным: густой туман не позволял ничего разглядеть дальше десяти шагов, а между тем пропасти и ущелья попадались весьма часто. Немудрено, что только после шестидесяти часов нечеловеческих усилий путешественники добрались наконец до площадки, венчавшей вершину пика. Теперь они были на сорок два километра выше уровня венузианского океана!

Несмотря на всю привычку к подобным переходам, даже Боос были утомлены. Но время не ждало, и Брахмес, едва дав им часовой отдых, заставил их снова приняться за работу.