Постепенно сражение стало затихать. Искатели лёгкой наживы выдыхались, они явно не ожидали встретить такой достойный отпор. Раненых, не взирая на мольбы о пощаде, добивали княжеские слуги, отчаяние овладевало разбойниками, поэтому драка шла не на жизнь, а на смерть. Казалось, всё уже кончено, победа предрешена… Как вдруг дело приняло неожиданный оборот. Оставшиеся в живых разбойники, оттеснённые к центру каравана, вдруг разом вскочили на свободных коней и с гиканьем погнали их вперёд. Выстрелом из арбалета Карсидар успел свалить лишь одного из них, выпады княжеских слуг также не достигли цели. А впереди Пеменхат сражался с последним из своих противников. Никто не вмешивался в их поединок, все с раскрытыми ртами пялились на старика, который с лёгкостью, несвойственной его годам и просто неприличной для солидной внешности, уворачивался от утыканной шипами палицы, бывшей раза в полтора длиннее его «мясницких» ножей. Зрители вполголоса перешёптывались, гадая, как же он подойдёт к противнику вплотную.

И тут на окружённых кольцом зрителей поединщиков налетели конные разбойники! Все кинулись врассыпную. Пеменхат рванулся вперёд, намереваясь полоснуть ножом по шее ближайшую лошадь, от чего могло бы застопориться движение всей группы. Но то ли он зацепился за торчавший из земли корень, то ли нога у него подвернулась, только старик полетел прямо под копыта! Все вскрикнули, ожидая гибели Пеменхата. Несколько секунд ничего нельзя было разобрать, и лишь когда последняя лошадь унеслась прочь, стало видно, что оглушённый падением старик медленно шевелится в клубах пыли. Он не погиб, ему повезло — но, похоже, последний раз в жизни. Его противник с кличем яростного торжества прыгнул к нему, занеся над головой шипастую палицу…

И вдруг с Карсидаром случилось невероятное. Произошло то самое, чего он никак не ожидал, от чего считал себя напрочь застрахованным — к его полному ужасу, во время боя заговорила серьга!

Мгновенная боль иглой пронзила мозг, он подумал, что сейчас свалится наземь… Но вместо этого вскинул левую руку, напряг мышцы — и тяжёлая арбалетная стрела вырвалась из рукава его куртки. Разбойник дико вскрикнул, застыв на половине движения, и выронил своё кошмарное оружие. Затем, точно утратив невидимые подпорки, рухнул на Пеменхата.

Тут все наконец задвигались, разом загалдели. К Карсидару уже спешил начальник каравана, на ходу отряхивая свой скромный дорожный костюм, стирая пучком листьев кровь с меча и в то же время восторженно приговаривая:

— Вот это да! Вот это да-а! Никогда не видел ничего подобного! Я просто восхищён тобой и твоим товарищем! Жаль только, что под конец с ним случилась такая оказия. Но он был великолепен! Я ничего подобного в жизни не видел! Какая красота! Какое искусство!

А Карсидар стоял совершенно оглушённый. Что же это случилось?! Ведь он уверял Пеменхата, что в критическую минуту, во время битвы, серьга никогда не проявит себя, а поди ж ты — проявила! Да ещё как!..

Карсидар пришёл в себя лишь от того, что Квейд резко тряхнул его за плечо и крикнул:

— Эй, мастер! Да очнись ты наконец! Эти проходимцы увели часть лошадей, нужно послать погоню.

— А? Что? Погоню? — Карсидар непонимающе захлопал глазами, но вдруг весь подобрался и вскрикнул:

— А Пеменхат?!

— Ничего, о нём позаботятся, вот… — начал было Квейд, как вдруг кто-то спокойно произнёс у них за спиной:

— Как дела?

Читрадрива стоял не шевелясь и спокойно смотрел на них. Он держал под уздцы лошадь с тюками драгоценной ткани, на которой восседал мальчишка. А кроме того, за ним виднелись все угнанные лошади! Поскольку же Карсидар и начальник каравана продолжали молчать, Читрадрива повторил вопрос:

— Как дела? Ты выстрелил?

Карсидар вздрогнул. Откуда гандзак мог знать про его выстрел?! Почему-то сразу вспомнились слова чудом уцелевшего нынче Пеменхата: «Может, он и правда копается в моих мозгах». Наконец Карсидар ответил, чисто машинально:

— Порядок. Выстрелил и попал. Это было как раз вовремя. Я…

Но его оборвал изумлённо-возмущённый возглас Квейда:

— Так что, ты был заодно с этими проходимцами? Это сговор?!

Читрадрива молча устремил на него вопрошающий взгляд.