Дальше выжженые использовались как бесплатная рабочая сила на территориях Обителей Светлой Богини и были целиком подконтрольны настоятельнице. Она определяла основные установки по жизнедеятельности, она же ставила задачи. Оттого глаза настоятельниц всегда черны, как самая темная ночь.

Самый большой страх в ученические годы — встретить в одной из Обителей тех ребят, которых выжгла Кейсиди. Потом появились страхи посерьезнее.

— Топай, родная. И ополоснись. Негоже Верховную встречать взмыленной, чай не лошадь скаковая, — и подтолкнула легонько в спину.

Я медленно пошла к своему скиту. Стоило бы поторопиться, но это словно был личный протест. Не осталось во мне почтения ни к Обители, ни к Верховной. Не после того, что они вынудили меня сделать.

Как бы я не пыталась думать о чем-то другом, мысли все равно соскальзывали к ночному видению из прошлого. Не удивительно, что приснился именно этот кошмар.

По губам невольно скользнула злая усмешка.

Мы были детьми. Но как не заметили родители и деды? Все было очевидно уже тогда. Чернь не побоялась противопоставить себя аристократии. Простой народ так устал от гнёта избранных, что до революции был один шаг.

Вернее, один год. Мы с сестрой учились в Обители, когда произошла Первая Пустая Революция. И Первый Раскол Владеющих Разумом.

Помню то непонимание и страх. Наши наставницы — старшие Владеющие Разумом — спешно уезжали в столицы королевств, чтобы утихомирить очередную бунтующую толпу, и противостоять вчерашним сестрам, которые восстали против Обители. Отступницы нашли страшный древний обряд, научились отсекать силу у Владеющих Разумом, поглощать ее и становиться сильнее. Тогда был убит император. И два короля. Тридцать восемь Владеющих. Около тысячи магов. И больше десяти тысяч простых людей.

Чтобы спасти наследника в столицу Шейнской империи, объединяющей семь королевств, явилась Светлая Богиня. Она спасла императорскую семью — потомков своего Тёмного супруга, и нас — любимых дочерей. Только ее явление предотвратило гражданскую войну, как среди людей, так и среди Владеющих.

За размышлениями и воспоминаниями я дошла до своего скита. Быстро искупалась, надела стандартную черную одежду Владеющей Разумом: мягкие брюки, легкая кофта, сверху длинный приталенный китель, застегивающийся на крупные пуговицы. Каждая пуговица — защитный артефакт. Если в открытой схватке против Владеющей никому не выстоять, контроль над разумом захватывался за доли секунд, то против физического воздействия мы были абсолютно беспомощны, не важно — лавина это, каменная глыба или пуля. А слабые целительские щиты смог бы пробить даже кулачок ребенка. Они только от комаров и спасали. Поэтому Владеющие защищали себя так же, как и простые люди.

Поверх кителя — тиль на длинной цепочке — круглый черный медальон безо всяких украшений и гравировок. Будто заготовка под монету. Но никто в мире не перепутает тиль с чем-то иным. Ведь тиль — это единственное, что защищает разум людей от нашего воздействия.

Тем страннее кажется тот факт, что носить его обязаны мы, а для людей это право — редкое и ценное.

Лишь настоятельницы Обителей не носят тиль — они постоянно поддерживают контроль над послушниками.

Грустно улыбнулась, вспомнив, как Кейсиди радовалась, когда в день нашего совершеннолетия во время обряда перехода на вторую ступень нам наконец-то заменили детские ожерелья-ошейники на тили.

Медитировать села в обычном месте на террасе своего домика на голые доски. У меня была еще куча дел до прихода Верховной.

Сначала перенеслась в разум молодого дворянина. Я не помнила, как его зовут, он был ценен только тем, что каждое утро читал свежую газету. Так я узнавала новости.

Никто не знал, что я так умею. Собственно, Владеющие в принципе имели слабое представление, какие способности дает дополнительная поглощенная сила. Сила Кейсиди позволила мне мысленно перемещаться по всему континенту (единственному оставшемуся, остальные два затонули), расстояния перестали иметь значение. И тиль теперь мне не помеха. Если хорошо постараться, я могла почувствовать каждого человека. Не завладеть разумом такого огромного количества. Конечно, на такое я оказалась не способна, но все равно это развязало мне руки.

Может, и стоило заниматься медитацией, но я не хотела. Ни пять лет назад, ни сейчас.

Я поклялась узнать, за что погибла моя сестра. И я узнаю.