По преданию, после коронования в Вестминстерском соборе душевное равновесие Гарольда Несчастного нарушили два тогда необъяснимых события. Весной (в апреле) в небе появилась комета (крылатая, падающая звезда), которая наводила ужас на суеверное население стран Средневековья, и не только европейского. В данном случае она якобы предвещала близкий конец царствования. Но это лишь известное гадание.

Косматую звезду в Европе люди со страхом наблюдали целую неделю. В 1758 году ученый Галлей даст ей свое имя. Прорицатели и гадалки старались не упустить такого случая, утверждая, что в судьбах королей и королевств ожидаются грозные события и радикальные перемены.

Это происшествие в небе над Европой не осталось без политического комментария сообразительного герцога Нормандии. Он публично высказал мнение, что это не что иное, как вещий божественный знак скорого падения святотатца и клятвопреступника Гарольда Английского. Так начиналась против последнего венценосца из саксонской династии психологическая война той эпохи. Она велась, прежде всего, с помощью запускания слухов на вражескую территорию и воодушевления суеверия своих людей.

Умосозерцание короля было потревожено. Вскоре после появления в звездном небе хвостатой звезды ему приснился такой сон, который назвали вещим. Он видел во сне морской горизонт, весь покрытый бессчетным количеством кораблей, державших курс к берегам Англии. Предание гласит, что этот сон привел Гарольда Саксонца «в трепет». То есть он не сделал его тайным для близких людей и для двора. Думается, что ему не следовало рассказывать такой сон окружению, матери, братьям, близким.

Сновидение (второе необъяснимое событие) можно было бы отнести к выдумке последующих поколений. Но на знаменитом Байейском ковре (сотканном в нормандском городе Байё), огромном по длине полотне, изображена вся история нормандского завоевания Английского королевства. Там есть изображение Гарольда Несчастного, сидящего на троне, ниже которого можно четко видеть армаду различных кораблей. Они словно «материализовались из страхов и тревог» венценосца. Сон английского короля, бесспорно, стал достоянием его врагов в Нормандии.

Королю Гарольду I из рода Годвина досталась незавидная судьба монарха: он и года не правил Англией. Судьба одарила его в различных писаниях сразу несколькими историческими прозвищами: Кроткий, Саксонец, Саксонский, Несчастный, Английский. Одни из них были прижизненными, другие даны ему после гибели, и спустя много веков после 1066 года. Да, он был англосаксом, человеком по нраву кротким, с несчастным концом жизни.

…Когда весть о короновании Гарольда Годвина дошла до Нормандии, до столичного города Руана (а дошла она очень быстро, со скоростью малого торгового парусника, спешно вышедшего из Лондона), герцог Вильгельм I очень возмутился и у всех на глазах «опечалился» тем, что английскую корону у него увели, как говорится, из-под носа. Он говорил, что обида нанесена не только ему, человеку с герцогским титулом, но всей его Нормандии, которая дважды принимала у себя беглых английских королей.

Известие Вильгельм получил во время охоты в лесах близ города Руана. Пишется, что вестник разговаривал с ним с глазу на глаз. Герцог сразу разразился проклятиями, погнал коня к близкой реке. На берегу он спрыгнул на землю, подбежал к лодке, отвязал ее и на ней добрался до близкого дворца. Там он долго сидел за столом, погрузившись в тайные свои помыслы. Тревожить его никто не решался.

Собравшись с мыслями, владелец Нормандии стал действовать, на удивление историкам, логично, последовательно и, что самое главное, результативно. Он, будучи прагматиком, приступил к реализации своей заветной мечты об английской короне. Можно предположить, что в те дни она ему снилась не раз.

История свидетельствует: герцог Вильгельм в тот памятный день без колебаний решил начать войну за английскую корону. То есть исследователи, прежде всего французские и английские, в этом никаких разногласий не высказывают.

Лучшее доказательство тому следующее: герцог очень рано, задолго до начала экспедиции, приказал в большом числе строить мореходные суда. Их строили несколько сотен. В дело шла сырая древесина, поскольку запасов сухого дерева для кораблестроения оказалось совсем немного – корпуса списанных по старости кораблей и даже материал старых бочек. Мореходная армада строилась спешно, денег на нее не жалелось.

За время подготовки военного похода через Ла-Манш на каждой верфи Нормандии, как считают специалисты, могло быть построено по два судна. По всей вероятности, по такому случаю открывались новые верфи. Какая-то часть судов заказывалась за пределами Нормандии. Мастера-корабелы вербовались во Фландрии и Бретани за большие деньги.

Считается, что герцог нанял большое число судов по всему северному побережью современных Франции и Бельгии. Кроме того, Вильгельм реквизировал на военные нужды рыболовецкие и торговые суда, стоявшие в портах Нормандии и бывшие собственностью его подданных. Интерес, прежде всего, представляли суда, которые могли перевозить людей с их вооружением и лошадей.

Надо заметить, что в ту эпоху Нормандию (ее побережье) и берега крупнейших рек Франции еще покрывали заповедные леса. Поэтому верфи создавались именно в этих местах. Плотниками становилась часть местного населения, поскольку за спешность работы платились хорошие деньги. Как говорится, время не ждало, а герцогская казна завидно смотрелась всем крупным феодалам Французского королевства: Нормандия считалась «давно богатой областью».

Вильгельм Нормандский осознал для себя главное: королевскую корону ему можно добыть не какой-то авантюрой, а войной. Войной продуманной, хорошо подготовленной и исполненной. Речь могла идти только о вооруженном вторжении в Англию. Таких вторжений история викингов Скандинавии знает премного.

Здесь надо отметить такой удивительный и неоспоримый факт из истории Европы древней и Средних веков: из Франции в Англию никакие войска не вторгались со времен завоеваний Римской империи, то есть тысячу лет!

Правитель Нормандии был прямым потомком викингов, наследником их образа мыслей, поступков, тактики морских походов. В данном случае нормандцам не требовалось пересекать на парусах и веслах беспокойное и коварное Северное море: остров от континента отделял пролив, берега которого имели удобные бухты для стоянки большого числа кораблей.

Сложно сейчас утверждать о какой-то географической начитанности герцога Вильгельма. Но в том, что он лично опросил немало капитанов торговых судов, заходивших в порты южной Англии, сомневаться не приходиться. Иначе он не выбрал бы столь удачно и маршрут перехода корабельной армады через Ла-Манш, и пункт прибытия на английском побережье, в Уэссексе, родовой вотчине Годвинов.

Герцог Вильгельм публично (разумеется, на своем берегу пролива Ла-Манш) потребовал от графа Уэссекского соблюдения клятвы, принесенной на святых мощах. Король Гарольд Саксонец ответил ему с другого берега пролива, что такую клятву он принес под угрозой насилия и смерти. И что он обещал правителю Нормандии то, чем не имел права распоряжаться, то есть английскую королевскую корону. На трон же он взошел по завещанию и с утверждением вотаном, в котором заседают влиятельнейшие люди Англии.

Ответ Гарольда, ставшего обладателем английской короны, на домогательства одного из герцогов Франции был прост: «Я клялся по принуждению…» Сомневаются в этом сегодня только немногие исследователи и публицисты.