«Рауль Тэссон со своими рыцарями держался несколько в стороне от главных сил мятежников, так что король Генрих не понял, был ли он их союзником или противником. Король спросил герцога:

– Вильгельм, кто те люди, чье вооружение так богато украшено? Знаете ли вы их намерения?

– Государь, – ответил герцог, – думаю, что они на моей стороне. Их возглавляет Рауль Тэссон, а у него нет никакого повода быть мною недовольным.

Завязалась битва. Тэссон, вернее – его рыцари сомневались в том, что надо поднять оружие на короля Франции и своего герцога. Они требовали, чтобы он отказался от данной мятежниками клятвы, взял назад свое слово:

– Всякий, кто поднимет оружие на своего сеньора, потеряет свой фьев (то есть поместье). Мы этого не хотим…

В конце концов Рауль Теэссон перед самым началом битвы (а возможно, в ее разгаре) уступил настояниям своих рыцарей, у которых не было мотивов лишаться семейного достояния ради герцогской короны для Ги Бургундского. Пришпорив коня, он поскакал галопом к герцогу, приказав своему отряду не следовать за ним. Инсценировка, как казалось со стороны, рыцарского подвига, когда одиночка бесстрашно мчался на врага, оказалась полной. Анжуец родом мчался вперед с боевым кличем своей баронской семьи:

– Тюри! Тюри!..

Тюри было родовым, главным замком Тэссонов. Подъехав к Вильгельму, Рауль ударил его рыцарской перчаткой и со смехом сказал:

– Вот, я избавился от своей клятвы; я поклялся ударить вас; теперь я сделал это, таким образом, я не клятвопреступник. Пусть этот мой жест вас не оскорбляет.

После этого Рауль Тэссон поскакал к своему рыцарскому отряду и во главе его покинул ряды мятежного войска. Для свидетелей такого отступничества и потеря сильного числом союзника оказалось для баронов Нижней Бургундии тяжелым ударом. Но они, как люди мужественные, продолжили (или начали) битву.

Вильгельм весьма благосклонно отнесся к такому поступку здравого смысла в исполнении Рауля Тессена. Король и герцог видели, что на мятежников такого рода измена оказала самое деморализующее влияние: их предводители враз обеспокоились стойкостью в своих поубавившихся рядах. Они стали панически ожидать новых измен.

Рыцарствующий король Генрих I в битве едва не лишился жизни. Один из воинов Неля Сен-Севера (конный или пеший, неизвестно) ударом копья выбил его из седла наземь. Тот спасся благодаря прочности своей кольчуги. Монарха Франции, разумеется, добить не позволили рыцари, составлявшие его личную охрану в сражении.

Герцог Вильгельм тоже воодушевлял своих баронов в рыцарских доспехах личным примером. Он не раз демонстрировал безрассудство отваги одиночного бойца. Прославил же он свое имя в тот день рыцарским поединком с бароном Ардре из Байё из отряда виконта Ренуфа де Брикессара. Ударом меча, нанесенным сплеча, он пронзил его незащищенную шею «между горлом и подбородком…»

Победа при Валь-эс-Дюне упрочила положение правителя Нормандии среди его вассалов. После сражения число незаконно возведенных замков в герцогстве заметно уменьшилось. Одни из них сносились по суровым приказам Вильгельма, другие спешно разрушались своими хозяевами, опасавшимися опалы правителя. Некоторые бароны выдали герцогу заложников (старших или единственных сыновей), вновь произнеся вассальную присягу. Вчерашние мятежники дружно мирились с ним. Среди них оказался и виконт Ренуф, лишенный своих фьевов: он был назидательно прощен герцогом и продолжил службу господину.

Когда мятежники побежали к ближайшему броду через реку Орн, их преследовали. У этой переправы беглецам пришлось столпиться. Некоторые из них утонули, и их трупы, унесенные речным потоком, забили желоб ближайшей мельницы. Виконт Неель де Сен-Совер (бежавший с поля битвы одним из последних) был схвачен, закован в цепи и ножные кандалы и брошен в темницу в Руане. Там его вскоре нашли мертвым. Если верить хроникам, он оказался единственным пострадавшим из пленников.

Хронисты отмечают удивительную гуманность юного герцога к побежденным мятежным баронам. Милосердие его в тот жестокий век сегодня видится удивительным. Но, думается, в основе этого милосердия лежал трезвый расчет: не мог же он своими руками истребить немалую часть собственной военной силы. Ему надлежало вновь подчинить ее себе. Хронист-публицист Средневековья Вас так охарактеризовал эту мудрую умеренность герцога-победителя:

Что касается Ги де Брионна, «знамени» баронского мятежа против юного герцога Вильгельма и его кузена по родословной, то нет упоминаний о его личном участии в битве при Валь-эс-Дюне. По своему положению его никто не обязывал участвовать в рыцарских схватках, и потому он вполне мог наблюдать за происходящим с какого-нибудь возвышенного места, в данном случае холма в Долине Дюн.

Ги Анжуйский удачно бежал в свой замок Брионн, окруженный каменной стеной и стоявший на острове, который разделял реку Риль на два рукава. Победитель Вильгельм гнался за ним, но беглецу удалось скрыться в надежном убежище. Кузен-предатель «прихватил» с собой в замок, как считается, и большинство собственных рыцарей и вооруженных слуг.

Большими денежными штрафами наказывалось мятежное руанское купечество. Герцог вполне милостиво отнесся к нему, прекрасно понимая, что от состояния торговли в Нормандии зависит и его собственное материальное благополучие. Купцы оказались благодарны судьбе: герцог не отбирал у них имущество, недвижимость и товары, не бросал их в нищету. И, что самое главное, обращался с ними так, как будто между богачами Руана и ним лично ничего не произошло.

Современник битвы Вильгельм Жюмьежский писал о большом значении битвы при Валь-эс-Дюне в подавлении мятежа баронов Нижней Бургундии для утверждавшегося на отцовском престоле Вильгельма. Он восторженно восклицал в своем историческом труде, дошедшем до нас в первозданном виде: