— Ты любишь кого-то другого? — тихо спрашивает она, прерывая молчание.

— Нет, ну что ты, кого? Нет, просто я знаю, как это бывает.

— Откуда ты знать-то можешь?

— Просто поверь, знаю. Ты сейчас думаешь, что влюблена в меня, но очень скоро ты выйдешь в мир, увидишь огромное количество новых людей, классных парней. И вдруг полюбишь кого-то ещё, уже по-взрослому, по-настоящему. Но будешь связана со мной. Понимаешь, что я говорю? Ведь я совсем тебя не достоин.

Она какое-то время молчит, а потом коротко спрашивает:

— Ты дурак?

Конечно, дурак, раз ничего лучше этой кретинической хрени не смог придумать.

— Наташ, я с батей твоим поговорю, он мужик нормальный и тоже тебя любит. Ты просто веди себя, как всегда и всё. Хорошо? И... я зайду к тебе?

— Нет! — говорит она и вешает трубку.

Я тоже вешаю и смотрю на Гену. А он — на меня.

— Ну что, нормальный мужик, всё понял? — спрашиваю я. — Или разжёвывать надо?

Он только головой качает.

— Смотри, не дави на неё, подобрее будь. Я вот смотрю на вас с ней и понять не могу, как оловянный твердолобый солдафон вроде тебя смог воспитать такую чудесную девушку. Это, я полагаю, не благодаря, а вопреки тебе... Ладно, пошёл я.

Я протягиваю ему руку и он, на мгновенье задержавшись, крепко её жмёт.

— Слышь, Егорий… — как-то неуверенно начинает он.

— Я не…

— Егор-Егор, да. Слышь, Егор, ну а чё ты не женишься-то, если у вас так всё серьёзно?

— Чего? — теперь у меня глаза ползут на лоб. — Мне ж только семнадцать исполнилось.

— Ну, не сейчас, а когда можно будет. Сейчас просто скажи, так мол и так, люблю, выходи за меня, когда можно будет. И ей спокойно, и тебе нормально. Чё?

— Ладно, дядь Ген, прости, что руку тебе выкрутил. Пойду я.