Они молчат, дожидаясь, пока я сам отвечу на вопрос.

— Потому что мы, — отвечаю я, — банда!

— У-у-у! — совсем не по-советски кричит Новицкая и я вспоминаю звуки, что она издавала в собственной спальне.

Надо это повторить в ближайшее время.

— Ну, а раз мы банда, — продолжаю я, — и находимся сейчас в состоянии эйфории, то воспользовавшись этим благоприятным стечением обстоятельств, хочу обратиться с просьбой.

— К кому? — хмурится товарищ Ефим.

— Ко всем, кого может касаться, — отвечаю я канцелярским штампом британского делопроизводства. — У меня после травмы амнезия. Память восстанавливается, но медленно. Дайте, пожалуйста, распоряжение в гороно, чтобы мне в аттестат оценки по текущим поставили.

— А справка про амнезию есть? — очень серьёзно спрашивает новый первый секретарь.

— Есть, конечно, официальная справка с печатью медучреждения и подписью врача.

— Принеси мне справку и я решу вопрос. Ещё личные просьбы имеются?

Пока нет.

— Если нет, тогда рассказывай про поездку. Да смотри, во всех подробностях!

Я рассказываю.

— Ну что же, молодец, Егор, — серьёзно и значительно выносит вердикт Ефим. — Единственное, что меня немного огорчило, это то, что ты не пришёл ко мне, а решил действовать через голову.

— Ефим Прохорович, да что вы, я и не думал через голову идти. Я же просто по кагэбэшной линии двинул и, признаюсь, даже не подумал вас беспокоить. Там вроде все основания были милицейские, в общем…

— Ладно, ввиду твоей неопытности прощаю, — великодушно заявляет он, — но на будущее учти. Обо всём сначала советуйся со мной. Понял?

— Ну, конечно, понял. Больше не повторится. Раз так, хочу посоветоваться по поводу первого секретаря Центрального райкома ВЛКСМ.

— А чего с ним? — хмурится Ефим.

Я смотрю на Ирину, она тоже хмурится.

— Очень нужно поставить Куренкову Валентину Романовну. Она ни на что другое в ближайшее время претендовать не будет. Это совершенно точно.