Как после таких слов не сойти с ума?

— Иди сюда.

Я потянул её на себя, и она оседлала меня.

— Господи Иисусе, Дора, какая же ты красивая. Но позволь мне избавить тебя от этого.

Пояс её халата легко подался, я распахнул и стянул халат, он упал на пол.

Дыхание участилось, как будто я только что пробежал стометровку на скорость. Я догадывался, что она чертовски хороша собой, но не настолько же! Мои влажные мечты сейчас могли оказаться явью, и это отдавалось пульсацией в одном месте, которое уже пыталось вырваться наружу, поскольку замок брюк причинял нестерпимую ему боль.

Ее тело покрылось мурашками, а затвердевшие соски так и молили, чтобы к ним прикоснулись. Я нежно, почти невесомо дотронулся до них. Тео вздрогнула и закрыла глаза в предвкушении. Мне хотелось дотронуться до них губами.

Но я тянусь к её губам и целую так страстно, как только умею. Зарываюсь рукой в её рыжие и ещё влажные волосы, и она прижимается ко мне. Провожу рукой вдоль её спины, её тело дрожит от моих прикосновений.

— Детка, раздвинь ножки шире, — шепчу я и она делает то, что я сказал. — Ты прекрасна.

Держа одной рукой её за талию, я другой рукой дотронулся до её самой чувствительной точки. Тео тут же крепко обхватила меня за плечи. Весьма по-хамски толкнул средний палец вглубь, аккуратно вынося его вперёд-назад, наслаждаясь тихими стонами из её милого рта. Её бёдра двигались в такт моим движениям.

— Дора, ты слишком сладко стонешь.

То ли от фразы, то ли от возбуждения. Тео ещё больше взмокла, воспылала. Её грудь поднималась и опускалась под такт движениям моих пальцев. Всё её тело пылало и ныло от возбуждения. Я наблюдал за ней и мог поклясться, что ничего прекраснее её лица в этот момент не видел, как она под моими пальцами извивается с приоткрытым ртом.

— Что ты делаешь? — взволнованно проговорила моя соблазнительница.

— Обхвати меня своими ногами покрепче.

Я встал, и она крепко вцепилась в меня.

Я направился в сторону кровати.

— Я хочу рассмотреть тебя получше, — сказал я, нависая над ней.

Тео покраснела настолько, что её шея и грудь порозовели. Она тут же ладонями попыталась спрятать своё лицо. Я взял её руки, сцепляя в замок наши пальцы над её головой.

— Пожалуйста, не нужно стесняться меня, — шептал я ей в ухо. — Лучше покажи мне всю себя. Раскройся мне. Потому что я очень хочу тебя, Теодора. Ещё с самого Сиэтла.

Её тело подо мной расслабилось, и я расцепил наши руки. В её глазах плескалось самое настоящее желание, которое вытесняло последние крупицы стеснения. И меня не могло это не свести с ума ещё больше.