Едва справляясь с собой, принцесса попыталась подняться, но слабость подкосила её, и она вновь рухнула на разложенное кресло, давясь бессильными слезами.
-Я и не ждал, что теперь тебе понравлюсь. – Передумав, хрипло бросил он, хватая её за обе руки и заставляя смотреть на себя. – Наслаждайся…
Левая сторона лица Анжелиса осталась прежней – нежный румянец на белой коже, бархатной, словно персик. Правая половина лица графа Силестела была тем, во что превращается человеческая плоть после сильнейшего ожога – к концу её полного выздоровления. В рытвинах и ямах, спайках, нездорово красного и кое-где ядовито-розового цвета, с синюшными прожилками повсюду. Правая бровь отсутствовала, ресницы на чересчур распухшем веке – тоже, внешний уголок глаза, как и правый уголок губ, навечно скошены вниз, словно одним движением, и Мирия не сомневалась – так оно и было.
То, что осталось от правого уха – жалкий огрызок хряща и кожи, торчал из-под выжженных поседевших волос, клочками торчавших из повреждённой кожи головы – слева у Анжелиса была всё та же прекрасная шевелюра пшеничного цвета.
Одно осталось неизменным – глаза, прозрачные, молочно-голубые, смотрящие на девушку одновременно со злостью, стыдом и… любовью.
-Нравится? – Ехидно прошипел граф с болью в голосе. – Это всё твой друг Элиас, узнаёшь его работу? Я сполна заплатил за всё…
-Мне очень жаль. – Прошептала Мирия, не в силах отвести взгляд от ненавистного изуродованного лица Анжелиса, слёзы непроизвольно продолжали течь из её глаз. – Я не знала, я не…
Он вдруг грубо сгрёб её в охапку и прижал к себе – Мирия почувствовала, как похотливо напряжено его сильное тело.
-Тише, тише… - Прошептал он ей в самое ухо. – Конечно же, ты знала… Это ты виновата, Мирия, только ты…
-Ты едва не убил меня…
-Я просто не понимал, что делаю, любимая. – Его шёпот стал настойчивым и ласковым. – Но теперь всё будет по-другому, правда? Ты и я – мы ещё можем быть счастливы. Не плачь, прошу… Всё не так уж и важно, если мы теперь вместе…
Мирия попыталась оттолкнуть его, но он даже не заметил этих слабых попыток девушки выбраться из его объятий.
-Пусти, Анжелис, я замужем, я люблю другого… - Не сдавалась она.
-Мун с этим разберётся. – «Успокаивающе» пообещал он. – Дарен избавит нас и от графа Анедо, и от капитана Льюиса, и твоё сердце вновь станет свободно…
Он впился губами в губы принцессы, наваливаясь на девушку всем своим жаждущим плотской любви телом, больше не в силах сдерживаться. Мирия сжалась в камень, не желая так просто сдаваться – сейчас спасти её могло только чудо…
Казалось, граф потерял дар речи, а Льюиса, наоборот, прорвало на такой поток брани в адрес Муна, что даже Мартин умолк, и в тот же момент тишины Тери бросил:
-Да ты сам скоро сдохнешь, ублюдок!!!
Видение исчезло, но возникло другое, Мартин уже не мог кричать, он захлёбывался рыданиями, а картина, возникающая вокруг него, наливалась иными красками, другим смыслом…
Теперь все увидели со стороны самого Муна: темнота, освещаемая то ли факелами, то ли чем-то очень похожим, некое подобие трона, на котором тот сидит, вцепившись в подлокотники, и кожа вздувается на нём буграми по всему телу, лопается, словно неведомая сила заставляет делать её это изнутри. Дарен истошно кричит – от страшной боли, миг – и его тело превращается в кровавое месиво, черт лица уже не разобрать, глаза в ужасе распахнуты, и через секунду они вылезают из черепа, надувшись, взорвавшись кровавым вулканом, и то, что от них осталось, густой массой сползает по уже мёртвому почерневшему лицу…
Мартин грохнулся на пол – руки поражённого увиденным Дарена ослабли, и Тери тут же метнулся к мальчику, схватив того в охапку, прижав к себе, развернувшись к Муну спиной – на тот случай, если бы тому вздумалось причинить ребёнку вред. Маленькие пальцы вцепились в капитана так яростно и надрывные рыдания стали чуть тише, когда малыш уткнулся лицом ему в грудь.