Так что я вернулся на знакомую остановку, лишь с большим трудом избежав опоздания. А носиться днем с языком на плече по незнакомому городу, расположенному не так уж далеко от экватора, занятие, скажу вам, еще то. Летчики переглянулись, поймали такси, и мы отправились в проклятый аэропорт, но остановились, естественно, не на площади, а рядом со служебным КПП. Там я облегчил свой бумажник на целую сотню, но тут было понятно, за что платить — ведь не так-то просто пройти на иной аэродром.

Наш «Антонов» я заметил, когда Як-40 еще катился по полосе, тормозя. У меня сразу же зачесались кулаки, особенно, когда я вспомнил физиономию Кежениса, когда он с брюзгливым таким видом говорил мне о том, как просто будет мне добраться до Луанды с «небольшой пересадкой в Нигерии». Ей-богу, порву гада, подумал я, дружески прощаясь с украинцами и нахально топая по полю прямо к «Антонову» — сейчас мне была хорошо была видна открытая дверь грузового отсека, и ясно, что в самолете находится хотя бы один человек.

Я подошел к самолету, поднялся по трапу внутрь, и слегка обалдел: грузовой отсек был пуст! Все триста декалитров грузинского вина испарились, словно бы их и не было здесь! Имущество, за которые я нес материальную ответственность, исчезло!

Негромко грохнула дверь пассажирского отсека.

— Who goes here? — услышал я голос Фенглера.

— Курт! Это я! Объясни мне, что здесь, черт возьми, происходит!

— Андрей? — Быстро приближающийся ко мне штурман выглядел удивленным. Он быстро прятал что-то блестящее в карман, наверное, фляжку с горячительным. — Ты с кем прилетел? С этим… Приятелем босса?

— Да нет… Никакого приятеля я не нашел. Меня летчики украинские подбросили. Ну, с которыми мы виски пили в Банги.

— А! — штурману, вроде бы, все стало ясно. — Ты не встретил в аэропорту остальных? Они должны были уже вернуться.

— Нет, я не стал там задерживаться… Лучше ты скажи, где ящики? Куда их дели? Ведь я же за всю свою жизнь не рассчитаюсь с боссом!

— Тихо, не кричи. Босс сам все уже организовал. Времени катастрофически не хватало. Он сам оформил передачу, и все вино мы выгрузили еще по пути сюда на промежуточной остановке.

Я почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. Но тогда возникает вопрос — а какого черта придется теперь делать мне?

— Курт, а что тогда должен буду делать я?

Штурман глубоко задумался. Посмотрел на меня. В грузовом отсеке был полумрак, но я обратил внимание на то, что Фенглер совершенно трезв и вообще, выражение лица у него какое-то совсем необычное. Словно он долго шел к принятию какого-то непростого решения, и вот уже совсем близок к тому, чтобы его озвучить.

Но в этот момент по трапу загремели шаги, и в отсек снаружи ввалились остальные трое из экипажа — Дэйв, Толя и Майк. И Робертас тоже с ними собственной персоной.

— Это кто у тебя? — спросил Дэйв по-немецки. Но, приглядевшись, улыбнулся: — А, Андрей! А мы тебя заждались.

— Здорово! — сказал Толя. — Что застряли, ветер встречный был?

Он тоже радостно улыбался. А вот Кеженис и Новинскас смотрели на меня чуть ли не с ужасом. И, что уж совсем странно, с досадой — так можно смотреть на привидение, которое к тому же и появилось не слишком своевременно. Но сейчас меня гораздо больше интересовала судьба груза, нежели выражение чьих-то лиц, и я без долгих церемоний спросил Кежениса, куда, собственно, делось вино?

— С грузом все в порядке, Андрей. Можешь не волноваться. Когда стало ясно, что сроки поджимают, и что в Луанде его перегружать нельзя, нам пришлось приземляться на аэродроме, где нет таможенников. — Босс даже подмигнул мне, но глаза его не улыбались. — Словом, никаких проблем у тебя нет, это я тебе говорю, как начальник.

— Хорошо. Это я понял. А как тогда понимать, что никакого Катлера не оказалось во всем Лагосе? Я как последний идиот ждал его в аэропорту, потом был вынужден мотаться по городу с высунутым языком, и все без толку. Спасибо украинцам, подбросили…