— Почему же, черт возьми, он не двинул этому Галлерону в зубы и не забрал сертификат?

— Мистер Кейн, адвокаты так не действуют. И не забывайте — возможно, этот Галлерон имеет все законные права на сертификат. Ведь он может быть законным наследником Макса.

— Да. Я и забыл, что во всем этом хоть что-то может быть законным.

— И в любом случае, — спокойно продолжал он, — герр Флец не может провести собрание сам с собой. В соответствии с правилами обязательно должны присутствовать как минимум двое держателей акций.

— Отлично, — кивнул я. — Теперь мы знаем, что Флец — хороший малый. Тогда почему бы Галлерону не убить его вместо вас? Ведь при голосовании он будет обладать перевесом над любым из вас, если другой будет отсутствовать. Но вы чешете через всю Европу, а Флец сидит в Лихтенштейне. На мой взгляд, куда проще было бы вышибить дух из самого Флеца.

Маганхард задумался, а потом сказал:

— Также в соответствии с правилами «Каспара», герр Флец, как член правления, постоянно проживающий в Лихтенштейне, наделен особой ответственностью. Он обязан присутствовать на собрании акционеров компании. Если он не присутствует и при этом жив, его голос автоматически присоединяется к голосу обладателя большего пакета акций. Придумано это, как вы понимаете, для того, чтобы помешать ему умышленно сорвать собрание акционеров, не явившись на него, в ситуации, когда из остальных компаньонов может присутствовать лишь один. Но, разумеется, я присутствовать не обязан. Так что, если этот Галлерон убьет герра Флеца, я смог бы сорвать собрание, попросту не явившись на него.

Я задумчиво кивнул.

— Понятно. Значит, до тех пор, пока он будет пытаться убить вас, ему придется сохранять жизнь Флецу.

Тем не менее я по-прежнему не понимал, почему месье Галлерона не устраивало, чтобы Маганхарда просто-напросто засадили в тюрьму.

Прогромыхав по деревянному мосту, мы промчались по мощенным булыжником улицам Лангнау и, выехав за черту города, оказались в долине Энтльбуха. Теперь вас окружал пейзаж, словно сошедший с цветной открытки: поросшие соснами холмы, цветущие яблони у обочины шоссе и шпили старой церкви, напоминавшие ведьмины колпаки.

Впрочем, для меня большая часть Швейцарии напоминает цветную открытку. Здесь все так спокойно, обустроено и тщательно упорядочено… погода вполне благоприятствует, «роллс» идет хорошо, однако впечатлений маловато — уже несколько часов в нас никто не стрелял… Нет, тут дело во мне, а не в Швейцарии. Может, это место показалось мне похожим на открытку просто потому, что добрая половина Европы с ее сумасшедшим ритмом жизни весьма напоминала фильм ужасов.

Я уже слишком стар, чтобы распрощаться с этой иллюзией; возможно, она умрет вместе со мной.

Харви заерзал на сиденье, снова потер лицо и еще раз украдкой глянул на свои пальцы. Он всего лишь раскрыл ладони и вытянул их перед собой конечно, это было не столь показательно, как если вытянуть руки перед собой на всю длину, как обычно велят доктора, однако достаточно наглядно. Пальцы подрагивали, словно бедра у гавайской танцовщицы.

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Лицо его стало еще более непроницаемым. Это было по-прежнему лицо человека, готового к встрече с адом, однако что именно скрывалось за этой бесстрастной маской, можно было только гадать. Впрочем, кое о чем можно было догадаться.

— Вам нужно выпить, — сказал я.

Харви еще раз посмотрел на свои вытянутые пальцы, и лицо его выражало не больше эмоций, чем если бы он прикидывал, стоит ли делать маникюр. Потом медленно кивнул.

— Да. Боюсь, мне нужно именно это.

Я был готов к такому повороту, но в то же время надеялся, что сумею этого избежать. После того как Харви напился вчера вечером в Пинеле, он снова катился по наезженной колее: либо выпивал, либо же руки его от самых запястий дрожали мелкой дрожью. Благодаря вину, выпитому у генерала, ему всего лишь удалось надолго отсрочить эти проявления болезни, однако теперь все возвращалось на круги своя.

Разумеется, примерно через двадцать четыре часа дрожь пройдет, но мне-то надо, чтобы он сумел держать в руках оружие в пределах ближайших пяти часов.