– Мы с Уилсоном стояли на расстоянии нескольких могил. Я хотела в последний раз похоронить Кальвина и переговорить с вами, но как только собралась с духом, вас и след простыл. Вы даже не дождались окончания службы. – Уронив голову на руки, она залилась слезами. – Как мне хотелось верить, что кто-то любил моего сына…
Тут и Элизабет сгорбилась под беспощадным бременем непонимания.
– Вашего сына любила я, мисс Паркер, любила всем сердцем и до сих пор люблю. – Она окинула взглядом лабораторию, где впервые увидела Кальвина, и ее лицо исказилось горем. – Кальвин Эванс – лучшее, что было в моей жизни. Самый блистательный, любящий, добрейший из всех, самый интересный… – Она осеклась. – Не знаю, как это выразить, – у нее срывался голос, – могу только сказать, что нас связала химия. Не в переносном – в прямом смысле, настоящая химия. А не какое-то случайное стечение обстоятельств.
Вероятно, из-за того, что в разговоре впервые проскользнула эта фраза – «случайное стечение обстоятельств», Элизабет опустила голову на плечо Эйвери и разрыдалась так, как никогда в жизни.
Глава 45
Ужин в шесть
Можно было подумать, в лаборатории остановилось время. Шесть-Тридцать, подняв голову, не спускал глаз с двух женщин. Та, что постарше, обвила Элизабет руками, словно окутывая защитным коконом: судя по всему, ей самой не понаслышке была знакома утрата Элизабет. Пусть ему не суждено стать химиком, но он принадлежит к семейству псовых. Уж кто-кто, а пес ни с чем не спутает постоянную связь.
– Я прожила бóльшую часть жизни, не зная, что случилось с моим сыном, – заговорила Паркер, крепко обнимая дрожащую Элизабет. – Даже не догадывалась, в какую семью он попал на усыновление и был ли рассказ епископа ложью от начала до конца или содержал в себе хотя бы крупицу правды. Я до сих пор не знаю, что привело его в Гастингс. По правде говоря, мне известны сущие крохи, – сказала она. – Точнее, были известны, пока я не выудила из почтового ящика фонда кое-что необычное, засыпанное ворохом всякой макулатуры.
С этими словами она извлекла из сумки какое-то письмо.
Элизабет мгновенно узнала, чей это почерк. Мадлен.
– Ваша дочь написала Уилсону и упомянула школьное задание: составить свое генеалогическое древо – потом оно попало в «Лайф». Она утверждала, что ее отец воспитывался в приюте для мальчиков в городе Сиу-Сити: откуда-то ей стало известно, что Уилсон был его спонсором. Девочка захотела поблагодарить его лично и рассказать, что в свое фамильное древо включила Паркер-фонд. Вначале я подумала, что это написал какой-то безумец, чудак, но она привела массу подробностей. Усыновления, мисс Зотт, обычно совершаются в обстановке строгой секретности – бесчеловечная практика, но с помощью тех сведений, которые предоставила нам Мадлен, частный сыщик в конце концов разузнал правду. Вот она, здесь, у меня. – Еще раз запустив руку в сумку, она вытащила на свет папку большого формата. – Взгляните. – В голосе Паркер звучал вызов, будто она предъявляла свое собственное поддельное свидетельство о смерти в счет расплаты за бездействие в приюте для одиноких матерей. – Вот так это все началось.
Элизабет взяла свидетельство у нее из рук. Мадлен когда-то рассказывала, что, по мнению Уэйкли, некоторые вещи лучше оставлять в прошлом, потому что только в прошлом они имеют смысл. И, как во многих изречениях Уэйкли, в этом Элизабет услышала мудрость. Но была еще одна подробность, которую Кальвин хотел бы узнать.
– Мисс Паркер, – осторожно начала Элизабет, – а что случилось с родным отцом Кальвина?
Эйвери Паркер вновь открыла папку и достала еще одно свидетельство о смерти – на сей раз подлинное.
– Он умер от туберкулеза, – сказала она. – Еще до рождения Кальвина. У меня есть фото.
Из папки-гармошки появился выцветший снимок.
– Но он… – У Элизабет перехватило дыхание при виде молодого человека, стоящего рядом с молодой еще Эйвери.
– Кальвин, один в один? Я знаю.
Она достала откуда-то старый номер журнала «Кемистри тудей» и положила рядом с фотоснимком. Женщины сидели бок о бок; на них смотрели Кальвин и его совсем юный отец – каждый из своей отдельной истории.
– Каким он был?