— А в твоей? — ерепенится Шепталов. — Поделился бы откровением!

— Обязательно поделюсь. Как только ты научишься вгонять «Эллипс» в приступ в угодное тебе время — так сразу и поделюсь, — ставлю я нахала на место.

От переутомления я долго не могу заснуть. Хорошо ребятам. Им не нужно поддерживать репутацию лучшего охотника Управления. И ответственность за успех операции их не тяготит. Точнее, за провал. По логике вещей, я должен обо всем происшедшем доложить шефу. Он обратится в специализированный отдел ФСБ — третий раз, насколько я помню, за все время существования Управления. Уже завтра здесь будут их представители. «Эллипс» опечатают. Пеночкина и Элли повяжут. И начнут просеивать информацию со всех дисков и накопителей. Обратившись предварительно в Комитет с просьбой о переносе сроков. Уж им-то не откажут! Мне от имени и по поручению объявят благодарность — это эфэсбэшники. Еще бы, такой крупный зверь им давно не попадался. А Витек снимет с меня премию. И вопрос с повышением, само собой, отпадет. В лучшем случае. А в худшем — решится в противоположном смысле. Особенно, если в конце концов выяснится, что эта законспирированная сеть то ли запросы-предложения тасует в интересах какого-нибудь брачного агентства, то ли Пеночкину очередной безумный проект обсчитывает. Что вернее всего.

В следующую ночь приступ не повторяется. И к разгадке причины болезни мы не приближаемся ни на йоту. Гриша с Юриком удручены, я тоже, но вида не показываю. Что делать? Делать-то что? Хорошо было древним мудрецам. Они, чуть что, шасть в волшебную книгу, а там все расписано: этого — возлюбить, тому — голову отрубить. Вот бы у меня была такая книга…

Мои руки отдергиваются от клавиатуры, словно сведенные судорогой. Гриша, суетящийся возле «Цефала», смотрит на меня с испугом.

А может быть, такая книга где-то и есть? Например, в городской библиотеке?

— Тебя что, током ударило? — хватается за бороду Гриша, наблюдая, как я лихорадочно собираю свое снаряжение.

— Одну идейку решил проверить. Весьма многообещающую, — улыбаюсь я.

Вот так-то, дружок. Этим и отличается лидер от рядовых исполнителей способностью вырабатывать новые идеи.

— Красивое имя, — ухмыляется Гриша. — И даже уже пообещала? Значит, не откажет. Рад за тебя!

Читальный зал городской библиотеки почти пуст. Три скучающих пенсионера, две любознательных старшеклассницы да я. Выяснив у библиотекарши, что каталоги — этажом выше, я поднимаюсь по широкой лестнице в маленький, заставленный высокими стеллажами зал. Здесь вообще никого, если не считать склонившейся над книгой седой библиографши.

Отыскав ящичек с черными буквами «Пе» на передней стенке, я перебираю карточки. Так. Пенкин Н.С. «Гуммированные детали машин». А следующая Пенроуз, Роджер, Риндлер и Вольфганг, «Спиноры и пространство-время. Два-спинорное исчисление и релятивистские поля». Б-р-р!

Значит, столь простым способом я работы Пеночкина не отыщу. А может, они закрытые? Или их вообще нет? Существуют же «черные дыры», исследователи, в невообразимых количествах поглощающие научную информацию, но не генерирующие ни бита новой. Может, Петя из таких? Недаром у нас почти треть мировой численности ученых, а количество серьезных работ — на порядок меньше. А в последнее время, после появления гиперсетей — на два. И если бы «черные дыры» поглощали только информацию! Но ведь приличную зарплату и тонны сосисок — тоже!

— Вам нужна какая-то помощь?

Изнывающая со скуки библиографша решила предложить мне свои услуги. Напрасно ты это сделала, бабуся! Сейчас я тебя озадачу…

— Меня интересуют работы Петра Васильевича Пеночкина. Это один талантливый инженер, работающий в области вычислительной техники. В вашем городе я проездом, у меня выкроился часок времени, и…

— Пети Пеночкина?! — ахает старая библиотечная крыса. — Вы тоже считаете, что он талантлив?

— Ну, разумеется! — отвечаю я, не успевая скрыть изумления. Но старушка воспринимает мою интонацию в смысле «как можно сомневаться?» и расцветает, словно цветик-семицветик.

— Вот и я всем говорю! Но мне никто не верит! Нет пророка в своем отечестве! И знаете, его работы совершенно нигде не хотят публиковать. Я мечтаю составить полную библиографию трудов Петра Васильевича и когда-нибудь обязательно сделаю это. Но на сегодняшний день у него только семь статей и ни одной опубликованной монографии, хотя написано целых две. И уже в самых первых работах чувствуется незаурядность и оригинальность мышления…

Все ясно. Я еще позавчера заподозрил, что Пеночкин метит в непризнанные гении. Но что он способен убедить в этом еще хотя бы одного человека… М-да. Мир не без добрых людей. Библиографша входит в экстаз и начинает отчаянно жестикулировать. После слов «Увы, наша библиотека выписывать эти узкоспециальные журналы, конечно же, не в состоянии!» она сбивает на пол собственные очки. К счастью, они не разбиваются. Услужливо поднимая этот музейный экспонат, я наконец слышу то, что мне нужно.