Аида с отвращением посмотрела на отца, но промолчала.

– На тебе я давно крест поставил! Выкормил цыганское отродье, что ж теперь поделаешь? А Родьку я любил! Родька всегда был в моем сердце!

– Как ты смеешь? – зашипела на него Патима – Как у тебя язык поворачивается? Родя с детства был тобой запуган. Дрожал, услышав твой голос.

Так ты его любил? А ее зачем обзываешь? Ты не у меня в гостях, а у Аиды. Это ее дом. А не нравится – убирайся в гостиницу! Как тебе не стыдно, Игорь, ведь уже пожилой человек!

– Ты еще будешь меня учить уму-разуму!

– Иди спать! – вновь оборвала его Аида и посмотрела так, что у Игоря Дмитриевича начал дергаться глаз.

– Иду, Аидушка, иду, – покорно согласился он, – а то развоевался на ночь глядя…

Утром она любила понежиться. Обычно дожидалась, когда отец с Дуняшей уедут на экскурсию или пойдут в музей, и только тогда вставала.

Сегодня она услышала, как Патимат с болью в голосе высказывает бывшему мужу: «Где у тебя голова? Привез ребенка в одних сандалиях! Куда? В Петербург, осенью! В шерстяной кофточке по дождю! Она за ночь не успевает высохнуть! А девочка уже кашляет!»

Аида вскочила с постели и отправилась умываться.

– Отец, отдыхай! бросила она на ходу, взглянув в его сторону. – Сегодня я гуляю с сестренкой.

– У тебя выходной, дочка? – обрадовался Игорь Дмитриевич и, не получив ответа, обратился к девочке:

– Слышала, сегодня ты будешь гулять с сестрой!

Дуняша что-то испуганно пролепетала, но сквозь шум воды Аида не расслышала ее слов.

У сестренки были густые каштановые волосы и большие светло-серые глаза.

А вот одежка, действительно, никуда не годилась. Шерстяная кофточка, изъеденная молью, была раза в три старше девочки.

– Признавайся, от кого получила в наследство? – выпытывала Аида.

– От Ромы.

– Рома-это кто?

– Мой старший брат.