– И все же странно, Инга, что у вас нет машины.

– Я человек расчетливый, – призналась девушка, – и немного скуповата. А машина – это лишние расходы.

– Это верно. Я тоже советовала мужу продать какую-нибудь из машин. Он вечно оставит «форд» или «мере» на стоянке, а сам катается на «крайслере» или наоборот. В гараж-то все не входят. Представляете, во что это ему, в конце концов, обходится? Но разве он меня… – Она вдруг умолкла, потому что на лестнице раздались шаги. Соню будто подменили, из добродушной, словоохотливой хозяйки она превратилась в маленького испуганного зверька.

«Неужели думает, что я донесу мужу о любовнике? – поразилась Аида. – Выходит, что она до такой степени боится Нечаева?»

Для страховки Аида придвинула к себе сумочку и щелкнула замком.

– Добрый всем вечерок! – с улыбкой произнес Майринг.

– Знакомьтесь! Это Марк! А это Инга!

– Очень приятно, – не забывая об акценте, протянула ему руку Аида.

– Мне стало скучно там, наверху. – Марк закурил и, накрыв дрожащую руку Софьи своей рукой, спросил:

– И что нам теперь скрывать? Когда твой муж вернется из Испании, ты объявишь ему о разводе.

Соня не понимала, что происходит. Марк плел полную ахинею. Она не собирается разводиться с мужем. И у него, между прочим, тоже имеется жена.

Значит, эта ахинея рассчитана на Ингу? Но зачем? Зачем он вообще обнаружил себя и влез в их пустую полусветскую беседу?

– Развестись никогда не поздно, дорогой. Однако не стоит утомлять Ингу подробностями нашей интимной жизни.

– Мы вас утомляем? – обратился он к девушке и посмотрел ей прямо в глаза.

– Нисколько, – возразила та, – я люблю мелодрамы, но мне пора идти.

Было очень приятно И провести с вами время.

Она вышла в ночь совершенно опустошенная. Несколько раз оглянулась на дом нотариуса. Ей казалось, что Марк преследует ее и хочет отомстить за брата.

Аида прибавила шагу. До дома было вовсе не близко, а метро уже закрылось. По Невскому, несмотря на второй час ночи, фланировал народ. Люди шли к разводным мостам и были веселы и беспечны. Теплая балтийская ночь располагала к беспечности. Какой-то едва оперившийся подросток со скейтом под мышкой говорил своему дружку: «Москва – это круто! Особенно Горбушка! Ну, полный отлет!» – «А Питер все равно круче!» – возражал дружок, патриот родного города.

Возле ночного клуба полуголые девушки-стриптизерши дышали свежим воздухом. К весело болтающим красоткам приблизился однорукий седой бомж. Одна из девушек, видимо, самая сердобольная, вернулась в клуб и вынесла старику бумажный пакет с какой-то снедью. Бомж громко чавкал и рассказывал всем желающим слушать историю своей несчастной жизни. Сердобольная уронила слезу, а другая вздохнула: «Кто знает, что ждет нас впереди? Век-то наш недолог».

Две проститутки – блондинка в черном платье, а брюнетка в белом (любимые цвета политиков, банкиров и прочих деловых людей, а также почему-то питерских проституток) – уговаривали двух инертных англичан. Те интересовались, есть ли в квартире, куда их приведут, ванна и горячая вода.