– Ничего, варенья наварю, родственникам раздам, их у меня много.

Признаться, тут Лидия Степановна кривила душой. Потому что незачем каждому знать, что кроме дочери Таисии да кота Борьки в ее жизни – больше никого. Нет, родственники, конечно, были: братья, старый-престарый дядя да мачеха, которой, должно быть, перевалило уже за сотню лет. Но Лидия не общалась с ними добрую половину жизни. Не потому что была такой стервой, просто… Так уж вышло. Иногда жизнь все решает за нас, совершенно не заботясь о том, чего мы хотим.

Лидия глубоко вздохнула. Тонкая ярко-красная струйка зазмеилась по бледным пальцам, торопливо поползла по руке.

Петровна внимательно наблюдала, как падают в уже почти полное ведро крупные малинины; ни одна не помятая, будто пальцы женщины отрывали их от родной ветки вовсе не для того, чтобы с помощью мясорубки превратить в бесформенную массу.

– Слушай, Лида, а ты Сойкиных знаешь? – как-то вдруг посерьезнев спросила Галина, забыв об официальном «вы».

Лидия, наконец, обратила к ней прохладный по-осеннему взгляд. Не свойственная соседке интонация заинтересовала ее.

– Сойкины? – переспросила она, мысленно пробегаясь по длинному списку знакомых фамилий. – Это те, у которых дочь на отдельной даче живет? – В ее голосе зазвенела сталь. Непорядок, когда родители всячески потакают капризам своих чад, тем более в таких серьезных вопросах, как покупка недвижимости. Ну зачем, скажите на милость, девчонке, которая только окончила школу, собственная дача? Ничего хорошего из этого не выйдет, Лидия Степановна была в этом уверена.

– Да, да, те самые, – торопливо закивала Галина, отчего-то бледнея.

– Ну и?

– Убили Динку несколько дней назад, ты знаешь?

Сорванная ягода выпала из пальцев Лидии, заалела размазанным пятном в траве.

– Нет, нет… Я же только вчера приехала, – выдохнула она, будто была не в силах принять услышанное. Перед глазами тут же возникло улыбчивое лицо светловолосой девочки, которая была всего на несколько лет младше ее Таисии.

– Вот такие дела, – грустно ответила Галя, теребя попавший под руку желтый цветок. Ей всегда было непросто говорить о смерти, но молчать – еще сложней. – Прямо на даче и убили. Да как жестоко, как жестоко, господи… – Голос ее прервался жалобным всхлипом, после чего она добавила: – Ко всем полицейские приходили, спрашивали, кто что видел. Да толку…

Лидия отставила в сторону ведро, подошла к соседке, легко опустила руку на поникшее плечо.

– Ты зайди ко мне, Галочка, – как можно ласковей позвала она, – чаю попьем. Что мы тут, через забор-то…

Спустя несколько минут они уже пили горячий смородиновый чай. Добрым, успокаивающим теплом заполнял он тела, отогревал вдруг озябшие души. Обе женщины были матерями, а для любой матери ничего не может быть страшнее, чем смерть ребенка, пусть и чужого, почти незнакомого. А Дина была именно ребенком, хоть так пыталась казаться взрослой.

Лидия Степановна глядела в окно, за которым все так же весело играл летними красками равнодушный к человеческим бедам день.

– И кто только мог такое совершить? – тихо спросила она то ли себя, то ли шмыгавшую носом Галину.

Та горько покачала головой.

– Кто ж знает… Говорят, ищут.