Знаешь Ты, Господи, скрытые во тьме страсти; известны Тебе язвы души моей.
Ты, Господи, для народа Твоего непроходимое море соделал некогда удобопроходимым. Ты из несекомого камня жаждущим людям Твоим дал воду. Ты один, по благости Своей, спас попавшегося разбойникам. По великой благости Твоей, Господи, умилосердись и надо мной, который попался в руки разбойникам и как узник связан злоумием. Никто не в состоянии исцелить страдание души моей, кроме Тебя, Господи, ведущего глубины сердца моего. Сколько раз я, окаянный, сам себе назначал пределы и строил стены между собой и беззаконным грехом своим? Но как скоро противники вступали со мной в борьбу, разум преступал пределы и разорял стены, потому что пределы не были приведены в безопасность страхом Всесовершенного, и стены не были основаны на искреннем покаянии.
Кто не будет плакать о мне, потому что за малое удовольствие презрел я нескончаемый огонь и не взыскал вечного Царства? Служил страстям я, несчастный, погубив достоинство души своей, стал подобен скотам, и не могу возвести взоров к благосердому Господу. Почивал я некогда, обогащаемый дарованиями, а теперь возлюбил нищету страстей. Чужд стал добродетелей, отлучившись в дальнюю страну порока. Полумертв я, и весьма малый имею в себе остаток жизни.
Плачьте, преподобные и праведные, о мне, объятом страстями и грехами. Плачьте, подвижники воздержания, о мне, чревоугоднике и сластолюбце. Плачьте, милостивые и снисходительные, о мне, помилованном и преогорчающем. Плачьте, возлюбившие добро и возненавидевшие лукавое, плачьте о мне, возлюбившем лукавое и возненавидевшем доброе. Плачьте, стяжавшие доблестное житие, о мне, который по наружности любитель добродетели, а на деле предан страстям и беспечен. Плачьте, благоугодившие Богу, о мне, человекоугоднике. Плачьте, имеющие совершенную любовь к Богу и ближнему, о мне, который выказывает любовь на словах и далек от нее на деле. Плачьте, приобретшие и плодоносящие терпение, о мне, нетерпеливом и бесплодном. Плачьте, непостыдно молящиеся Богу, о мне, который стыжусь воззреть на высоту небесную. Плачьте, приобретшие кротость, о мне, чуждом оной. Плачьте, смиренномудрые, о мне, высокомудрствующем и горделивом. Плачьте, приобретшие апостольскую нестяжательность, о мне, приверженном к вещественному и обремененном. Плачьте, верные и непоколебимые сердцем пред Господом, о мне, двоедушном, слабом, неблагоискусном. Плачьте, возлюбившие плач и возненавидевшие смех, о мне, возлюбившем смех и возненавидевшем плач. Плачьте, содержащие в уме Суд по смерти, о мне, который утверждаю, что помню Суд, а делаю противное. Плачьте, наследники Царства Небесного, о мне, наследнике геенны огненной. Молитесь, святые Божии, о душе обуреваемой; чем можете, тем и помогите, святые Божии. Ибо знаю, что если будете умолять человеколюбца Бога, все будет даровано нам из моря Его благости. И как Бог человеколюбив, так и вы, умоляемые мною, грешным, не презрите прошения моего, потому что сам, по множеству грехов своих, не имею дерзновения. Ваше дело, святые Божии, ходатайствовать за грешных, а дело Божие – миловать отчаянных. Умоляйте, святые Божии, Царя о пленнике; умоляйте Пастыря об овце; умоляйте Жизнь о мертвеце, чтобы послал руку Свою и подкрепил смиренную душу мою в ее поползновенности.
Припадаю к щедротам благости Твоей, Владыка всех. Приими моление грешного, услади душу, огорченную грехом, напои жаждущего из источника жизни и руководи меня путем ее. Как Владыка раба Своего, введи меня Царскими вратами, чтобы освободиться мне от рабства бесчестным страстям, потому что сердце мое опутано как бы железными цепями. Да предварят меня щедроты Твои, Господи, по молитвам святых Твоих, прежде нежели повлечен я буду вместе с делающими беззаконие.
Там откроется сделанное мною во тьме и явно. Увы, какой стыд обымет меня, когда увидят меня осужденным думающие теперь, что я безукоризнен; оставив духовное делание, подчинился я, бедный, страстям. Увы, душа моя, для чего солнце омрачается мглою страстей? Для чего жизнь истощается смертью? Почему мгла не исчезает при явлении лучей света? Почему тление предпочитаем нетлению? Для чего дозволяем страстям влечь душу к земле? Боготканую одежду соделали мы негодною к употреблению и недостойною царского брака; добровольно продали себя грехам, поработились врагу жизни нашей. Что скажешь Судие в тот страшный и трепетный день? Скажешь ли: терпел ради Тебя голод, или жажду, или наготу, или смирялся, или любил Тебя всей душой своей?
Учитель непрестанно с дерзновением вопиет: кто во власти, тот приими на себя узду; кто в рабстве, тот приими равночестие; кто нищ, тот возьми некрадомое сокровище. Для чего избираешь не свободу, но тесноту? Для чего выжидаешь времени, а не слушаешь рассудка? Для чего внимаешь злонамеренному другу, а не спасительной любви? Почему не помогаем природе, пока есть у нас время? Пока ты еще господин помыслов, пока не изнемогли у тебя и тело и ум, пока не у других в руках твое доброе, пока очевиден, а не сомнителен для тебя дар, и благодать касается глубин, пока слезы твои служат для тебя указанием твоего исшествия, предупреди, мужественно встань против страстей в Божием ополчении, с Божией помощью. Доблестно сразись с Голиафом, чтобы не предупредил тебя разбойник, не предвосхитил убийца, не заградил тебе дверей кто-либо из вземлющих Царствие силою и хищнически.
Надобно бояться и со всей осторожностью наблюдать, чтобы не оказаться нам солгавшими исповеданию. Если Бог, приемлемый в посредники, утверждает договоры наши с людьми, то какая опасность оказаться нарушителями оных и действительно быть виновными не только в других грехах, но и в самой лжи, притом, когда нет другого возрождения, воссоздания и восстановления в прежнее состояние? Опасное дело – когда кончилось торжище, тогда уже искать покупки. Опасно размышлять после дела, и тогда же уже чувствовать вред. По преселении отсюда и по горькому завершению того, что сделано каждым в жизни, невозможно уничтожение вреда.
Как мытарь воздыхаю, как блудница проливаю слезы, как разбойник вопию, как блудный сын взываю к Тебе: человеколюбивый Христе, Спаситель мира, истинный свет, подкрепи изнемогающую душу мою, расслабевшую от упоения сластолюбием; уврачуй струпы ее и заблуждения ума моего, честною Кровию Твоею омой ее, очерненную гнойными кровями греха. Ныне время благоприятное, ныне день спасения. По множеству милосердия Твоего обрати меня, единый Долготерпеливый, и избавь меня от всякой неги сластолюбия. Да не вконец сожжет меня пещь страстей, угаси ее росою милосердия Твоего.
Увы мне! Ты, Господи, даровал мне свет ведения, а я отверг его. Увы мне! Всегда я изнемогал и изнемогаю, и непрестанно посещает и врачует меня благодать Твоя, но я ежечасно отвергал и отвергаю дар исцеления ее. Сколь многими дарами, Владыка, наделял и всегда наделяешь Ты меня, грешного, а я, окаянный, намеренно неблагодарен. Благодать Твоя всегда услаждает, всегда просвещает, непрестанно подкрепляет меня, а я всегда отвергаю ее и снова прелагаюсь в горечь свою. Ты, Преблагий, напоминаешь мне смерть, вечные мучения, и всегда влечешь меня к жизни, чтобы спастись мне; но я всегда остаюсь злонравным. Посему, никакого не буду иметь оправдания там.
Ударяю в дверь милосердия Твоего, Господи; да отверзется она мне. Не перестаю умолять, чтобы получить просимое; как неотступный, домогаюсь помилования. Будь долготерпелив ко мне, развращенному; избавь меня от обладающих мною грехов; и, став здравым, да восстану с одра тлетворного греха. Освободи меня от всякого лукавого дела прежде, нежели постигнет меня конец. Ибо
3. Слезное моление в среду вечером
Любовь вынуждает меня вещать к Богу, а недостоинство мое убеждает меня молчать. Мучительные болезни вынуждают меня говорить, а грехи заставляют хранить молчание. Душа моя болезнует, глаза мои вожделевают слез.
Согрешила ты, душа, покайся. Ибо вот дни наши проходят, как тень. По страшным и ужасным пойдешь ты местам. Не откладывай надолго, день за день, обращения своего ко Господу, душа моя; прииди в сокрушение, душа моя, прииди в сокрушение при мысли о всех тех благах, которые получила ты от Господа и не сохранила их; прииди в сокрушение при мысли о всем, что сделала ты, и Бог был долготерпелив к тебе; прииди в сокрушение, чтобы на Страшном Суде Христовом не предали тебя кромешной тьме. Горе мне, грешному! Потому что по слабости своей я сквернил и всегда скверню чистоту сердца своего. Нерадение и леность посрамили дерзновение сердца моего; лукавое вожделение повелевает мною, как властелин рабом, и я, как ребенок, тотчас со страхом повинуюсь ему. Оно вводит меня в заблуждение, а я услаждаюсь тем. Увы мне, Господи! Благодать Твоя влечет меня к жизни, а я предпочитаю скорее смерть. Ты прилагаешь попечение о том, чтобы стал я равночестным с Ангелами, а я, по испорченности своей, уничижаю сам себя. Умножились грехи мои, Господи, и непрестанно умножаются, и нет предела их множеству.
И кто оплачет меня, или умолит за меня? Ты один, Спаситель мой, преклоняемый на милость благостью Твоей, милосердо воззри на меня, отчаянного. Как буду умолять Тебя, Владыка, потому что уста мои исполнены злословия? Или как буду песнословить Тебя, потому что совесть моя осквернена? Или как возлюблю Тебя, потому что полон я страстей? Или как будет обитать во мне истина, потому что поругал я себя ложью? Или как призову Тебя, потому что не сохранил я заповедей Твоих?
После того как приобрел я познание истины, стал я убийцей и обидчиком, ссорюсь за малости, завистлив и жесток к соседям, питаю в себе злые мысли, немилостив к нищим, гневлив, спорлив, упорен, ленив, раздражителен, люблю нарядные одежды; и доныне еще очень много у меня скверных помыслов, вспышек самолюбия, чревоугодия, сластолюбия, тщеславия, гордыни, зложелательства, пересудов, тайноядения, уныния, соперничества, негодования. Не значу ничего, а думаю о себе много. Непрестанно лгу, – а гневаюсь на лжецов. Оскверняю храм Божий блудными помыслами, – а строго сужу блудников. Осуждаю падающих, – а сам непрестанно падаю. Осуждаю злоречивых и татей, – а сам и тать, и злоречив. Хожу со светлым взором, хотя весь нечист. В церквах и за трапезами хочу быть на первом месте. Вижу иноков, – и величаюсь; вижу монахов, – и кичусь. Домогаюсь того, чтобы казаться приятным для женщин, величавым для чужих, смышленным и благоразумным для своих, совершеннейшим для благоразумных; с благочестивыми обхожусь как мудрейший, неразумных пренебрегаю, как бессловесных. Если оскорблен, – мщу; если почтен, – гнушаюсь почтившим; если требуют чего у меня по праву, – начинаю тяжбу; а кто говорит мне правду, – тех почитаю врагами. Обличаемый – гневаюсь; если не льстят мне, – недоволен. Не хочу почтить достойного, а сам, будучи недостоин, требую почестей. Не хочу утруждать себя, а если кто мне не услужит, гневаюсь на него. Не хочу идти вместе с работающими, а если кто мне не поможет в деле, злословлю его. Брата, когда он в нужде, не знаю, как горделивого, а если он здоров, – обращаюсь к нему. Ненавижу больного, а если сам болен, желаю, чтобы любили меня. Высших пренебрегаю, низших презираю. Если удержу себя от неразумного пожелания, тщеславлюсь. Если преуспеваю в бдении, – впадаю в сети непокорности и прекословия. Если воздержусь от снедей, – утопаю в кичливости и высокомерии. Если неусыпен в молитве, – препобеждаюсь раздражительностью и гневом. Если вижу в ком добродетель, – не останавливаюсь на нем вниманием. Презрел я все мирские приятности, и не отстаю от суетного пожелания оных. Если вижу женщин, развеселяюсь. По наружности смиренномудрствую, а в душе высокомудрствую. По видимому я нестяжателен, а мысленно стражду многостяжательностью. И к чему распространяться? По видимости отрекся я от мира, а на самом деле опять думаю о мирском. Во время службы занимаюсь разговорами, отыскиванием помыслов, суетными припоминаниями; во время трапезы вдаюсь в пустословие, имею алчность к подаркам, принимаю участие в чужих падениях, вдаюсь в гибельное соперничество. Такова моя жизнь, столько худого противополагаю своему спасению. И мое высокомерие, мое тщеславие не дозволяют мне подумать о своих язвах, чтобы уврачевать себя. Вот мои доблестные подвиги; таким множеством грехов ополчается на меня враг; и при всем этом домогаюсь я, окаянный, прославиться святостью. Живу во грехах, а желаю, чтобы почитали меня праведником.
Одно у меня оправдание во всем этом: диавол навел меня на это. Но это не послужило в оправдание Адаму. Уверены в том, что диавол научил Каина, но и он не избег осуждения. Что же буду делать, если посетит меня Господь? Никакого нет у меня оправдания в нерадении моем. Боюсь, чтобы и мне не быть в числе тех, которых Павел назвал:
Если хочешь спасти меня, недостойного, положи покаяние, Господи, мне, грешному; оживи, Жизнеподатель, умерщвленную грехами душу мою. Смой каменное ожестение с бедного сердца моего и источник сокрушения даруй мне, Источивший нам жизнь из животочнаго[7] ребра Своего.
Кто не воздохнет, кто не прольет слез о моем отречении от мира? Еще не отрекся я вправду, а мною возобладала уже кичливость. Еще не вкусил я подвижничества, а связан уже тщеславием. Не видел еще и преддверий, а мечтаю уже о том, что внутри. Не показал еще опытов в начатках добродетели, а делаю уже выговоры брату. Не пришел еще в познание истины, а по гордости своей учу других.
Все тебе, душа, дал всеблагий Бог: ведение, смысл, рассудок; познавай полезное. Как думаешь сообщать свет ближнему, будучи сама потемненной? Будь, душа, врачом самой себя; по крайней мере, оплакивай свое ослепление. Никакого нет у тебя предлога к нерадению твоему. Трезвись, душа, бодрствуй, воздыхай, проливай слезы, постом смывай с себя тяжелое бремя грехов своих.