130. О МОЛИТВЕ

Молитва – великое оружие, неоскудевающее сокровище, никогда не истощимое богатство, безмятежная пристань, основание тишины; корень, источник и матерь тысячам благ есть молитва. Она самого царства сильнее. Посему нередко бывало, что облеченный в диадему страдает горячкой, лежит палимый огнем на одре, перед ним стоят врачи, телохранители, слуги, военачальники: и ни искусство врачей, ни присутствие друзей, ни услуги домочадцев, ни изобилие лекарств, ни многоценность утвари, ни богатство, ни всякое другое человеческое пособие не в состоянии облегчить его недуг; но если придет кто имеющий дерзновение к Богу и коснется только тела, и сотворит над ним чистую молитву, то прогоняется весь телесный недуг. И чего не в силах были сделать богатство, множество прислуживающих, знание опытности и величие царства, то нередко в состоянии сделать молитва одного бедного и нищего.

Разумею же молитву не эту холодную и полную небрежения, но совершаемую протяженно, с болезнующей душой, с напряженным умом. Ибо такая молитва восходит к небу. Как вода, пока течет по ровному месту и пользуется большим простором, не поднимается в высоту, а когда руки водопроводчиков, преградив ей течение внизу, сгнетут ее, тогда, стесненная, скорее всякой стрелы стремится вверх; так и человеческий ум разливается и становится рассеянным, пока пользуется большой вольностью; когда же обстоятельства стесняют его, тогда в прекрасном этом угнетении воссылает в высоту чистые и усильные молитвы. И чтобы понять тебе, почему особенно могут быть услышаны оные, со скорбью совершаемые молитвы, послушай, что пророк говорит Господу: внегда скорбети ми, воззвах, и услыша мя (Пс. 119, 1). Итак, будем возгревать совесть, возбуждать в душе скорбь памятью о грехах, возбуждать скорбь не для того, чтобы стеснить душу, но чтобы соделалась она достойною услышания, была трезвенна, бодрствовала и касалась самих небес. Ничто не отгоняет так от нас леность и нерадение, как болезненное чувство и скорбь, которые собирают ум воедино, и возвращают его в самого себя. Кто так скорбит и молится, тот после молитвы в состоянии будет водворить в душе своей великую приятность. Как стечение облаков вначале делает воздух мрачным, а когда пойдет из них дождь, и облака утратят одну за другой скопившиеся в них снежинки, тогда снова делают весь воздух тихим и ясным. Так и душевная скорбь: пока заключена внутри, омрачает наш помысл, а когда истощит себя в молитвенных словах слезами и выйдет наружу, тогда производит в душе большую ясность, низведя в ум молящегося, подобно некоему лучу, мысль о Божией помощи.

Но какое холодное у многих рассуждение? Говорят: «Не имею дерзновения, покрыт я стыдом и не могу отверзсть уст». Сатанинский это страх, прикровение это лености; диавол хочет заградить дверь, которою можем войти к Богу. Нет у тебя дерзновения? Но великое уже дерзновение и это самое – почитать себя не имеющим дерзновения, так как крайний стыд и осуждение – почитать себя имеющим дерзновение. Ибо, если и много у тебя заслуг, и не сознаешь за собою ничего худого, но считаешь себя имеющим дерзновение, то лишился ты всех плодов молитвы. А если носишь на совести тмочисленные[185] бремена грехов, убедишь себя только в том, что ты последний из всех, то великое будешь иметь дерзновение пред Богом. В этом нет смиренномудрия, чтобы грешнику почитать себя грешником, ибо смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая в себе многое и великое, не воображать о себе ничего великого; смиренномудр, кто подобен Павлу и может сказать (1 Кор. 4, 4): Ничесоже бо в себе свем[186], и говорит также: Христос Иисус прииде в мир грешники спасти, от нихже первый есмь аз (1 Тим. 1, 15). Вот смиренномудрие – быть высоким по заслугам и унижать себя в уме. Впрочем, Бог, по неизреченному Своему благоутробию, допускает к Себе и приемлет не только смиряющихся, но и тех, которые благопризнательно высказывают грехи свои; и к таковым бывает милостив и благоволит.

И чтобы знать тебе, какое благо есть не воображать о себе ничего великого, начертай словом две колесницы. Впряги праведность и высокоумие, и еще грех со смиренномудрием – и увидишь, что колесница греха упредит праведность не по собственной силе греха, но по крепости сопряженного с ним смиренномудрия, и также первая колесница останется позади, не по немощи праведности, но по тяжести и дебелости высокоумия. Ибо как смиренномудрие, по превосходной своей высоте, преодолевает тяжесть греха и предваряет в восхождении к Богу, так высокоумие, по великой своей тяжести и дебелости, в состоянии взять верх над не обремененною ничем праведностью и легко увлечь ее долу. И в доказательство, что одна колесница быстрее другой, припомни фарисея и мытаря. Фарисей впряг праведность и высокоумие, говоря так: хвалу Тебе воздаю, яко несмь, якоже прочий человецы, хищницы, любостяжатели, и якоже сей мытарь (Лк. 18, 11). Высокоумия его не насытил весь род человеческий, но в великом безумии напал он и на стоявшего вблизи мытаря. Что же мытарь? Не отразил укоризны, не ограничился обвинением, но с благодарностью принял сказанное, и стрела вражия обратилась для него во врачевство и цельбу, укоризна – в похвалу, и обвинение – в венец. Так прекрасно смиренномудрие! Столько выгод – не уязвляться злословием других, не свирепеть от оскорблений ближнего! Ибо и с них можно пожать великое и превосходное благо, как и было с мытарем. Приняв укоризну, отложил он грехи и, сказав, милостив буди мне грешнику… сниде… оправдан… паче онаго (Лк. 18, 13, 14). Слова стали выше дел, слово взяло верх над действием. Один выставлял напоказ праведность, посты и десятины, а другой произнес одно слово – и сложил с себя все грехи, потому что Бог не слова только слышал, но видел и мысль, с какою произнесены оные, и, нашедши смиренномудрие и сокрушенное сердце, помиловал и оказал человеколюбие.

Говорю же сие не к тому, чтобы грешили мы, но чтобы мы были признательны. Ибо мытарь – человек, стоящий на крайней степени повреждения, не смиренномудрием, а только благопризнательностью, тем, что высказал грехи свои, исповедал, что он такое, – привлек на себя столь великое Божие благоволение; а таковую помощь приобретают себе от Бога и те, которые, хотя преуспели в великих добрых делах, однако же невысоко о себе думают. Посему увещеваю, прошу и умоляю чаще исповедоваться пред Богом. Не на позорище перед подобными тебе рабами вывожу тебя, не человекам принуждаю тебя открывать согрешения. Раскрой совесть свою пред Богом, Ему покажи язвы, у Него проси врачевств, покажи себя не укоряющему, но Врачующему. Ибо если и умолчишь, все узнает Он. Итак, говори, чтобы остаться с приобретением, говори, чтобы, сложив здесь прегрешения, идти туда чистым и освободиться от будущего нестерпимого обличения. Три отрока были в пещи, предавая душу за исповедание Владыки, однако же при столь многих великих заслугах, говорили: несть нам отверзти уст: студ и поношение быхом рабом Твоим (Дан. 3, 33). Итак, на что же отверзаются уста? Чтобы, – говорят они, – выговорить нам это самое: несть нам отверзти уст, – и тем самым привлечь к себе Владыку.

Сила молитвы угашала силу огненную, обуздывала ярость львов, решала войны, прекращала битвы, укрощала бури, изгоняла бесов, отверзала небесные врата, расторгала узы смерти, отгоняла недуги, отражала напасти, восстанавливала поколебавшиеся грады, останавливала и свыше наносимые удары, и человеческие наветы; одним словом – всякие бедствия. Разумею же опять молитву, не просто лежащую на устах, но восходящую из глубины ума. Как деревья, пустившие корни вглубь, если принимают на себя и тысячекратные приражения ветров, не ломаются и не могут быть вырваны, потому что корни твердо прикреплены к земной глубине, так и молитвы, воссылаемые из самой глубины ума, как надежно укорененные, простираются в высоту, и никакое приражение помысла не может совратить их. Потому и пророк говорит: Из глубины воззвах к Тебе, Господи (Пс. 129, 1). Ему слава во веки! Аминь.

131. К НЕРАДИВОЙ ДУШЕ

Не упадай, душа, не скорби, не произноси над собою решительного суда по множеству грехов, не привлекай на себя огня, не говори: «Отринул меня Господь от лица Своего». Богу неугодно слово сие, потому что Сам взывает к тебе, говоря: «Людие Мои, что сотворих вам? Или чим оскорбих вас? Или чим стужих вам?». Разве кто пал, тот не может восстать? Или кто отвратится, тот не может обратиться? Слышишь ли, душа, какова благость Господа? Не в руки князю или военачальнику предана ты, как осужденная. Не скорби, что не стало у тебя богатства. Не стыдись обратиться, но скажи лучше: востав иду к Отцу моему (Лк. 15, 18). Восстань, иди. Он приемлет тебя и не укоряет, а паче радуется твоему обращению. Он ждет тебя, только не стыдись, как Адам, и не скрывайся от лица Божия. Ради тебя Христос распялся, и отринет ли тебя? Да не будет сего! Он знает, кто утесняет нас; знает, что нет у нас другого помощника, кроме Его одного. Христос знает, что человек беден. Итак, не будем предаваться нерадению, как уготованные в огонь. Христу нет нужды ввергать в огонь; не приобретение для Него – послать нас в мучение.

Не хочешь ли знать тяжесть мучения? Тогда грешник будет изгнан от лица Божия, тогда вопля, плача его не вынесут основания вселенной. Ибо написано: день той… день тмы и мрака, день облака и мглы, день трубы и вопля (Соф. 1, 15, 16). Если человек, осужденный князем, идет в заточение на два года, или на пять, или на десять лет; то сколько, думаешь, слез у человека того, какой стыд, какое рыдание? Но у него есть еще утешение в ожидании конца этого срока. Посему хотим ли знать, какой срок назначен грешникам? Можем ли определить время их изгнания в двадцать или пятьдесят, или сто, или двести лет? Но как можно исчислить время там, где не положено и лет к исчислению дней? Увы! Увы! Безнадежен срок сей. Ибо нестерпим гнев, еже на грешники, прещения. Слышишь ты о тесноте, ожидающей грешников? Поэтому не доводи себя до такой нужды, ибо нестерпимо для тебя и одно прещение.

Множество грехов имеешь на себе? Не убойся вопиять к Богу. Приступи, не стыдись. Поприще для подвига близко; восстань, отряси с себя вещественность мира. Подражай блудному сыну, который, расточив все, не стыдясь пошел к отцу. Отец же скорее пожалел о плене его, нежели о богатстве, расточенном вначале. Так приступивший бесчестным – вступил с честью; пришедший нагим – принят облеченным в ризу; выдававший себя за наемника – восстановлен в чине властелина. К нам слово сие. Слышишь ли, как было благоуспешно дерзновение этого сына? Но уразумеешь ли и доброту отца? И ты, душа, не смущайся, ударяй в двери. Имеешь ли в чем нужду? Стой при дверях – и получишь все, в чем имеешь нужду, по Божественному Писанию, которое говорит: …за безочство[187] его, востав даст ему, елика требует (Лк. 11, 8). Бог не отвергает тебя, человек, не укоряет за расточенное вначале богатство, ибо нет у Него недостатка в имуществе: всех снабжает усердно, по апостольскому слову: Просите от дающаго Бога всем нелицеприемне и не поношающаго (Иак. 1, 5). Ты в пристани? Взирай на волны, чтобы не восстала внезапно буря и не похитила тебя в морские глубины; тогда с воздыханием начнешь говорить: приидох во глубины морския, и буря потопи мя. Утрудихся зовый, измолче гортань мой (Пс. 68, 3, 4). Ибо ад действительно есть морская бездна, по Владычнему изречению, что пропасть велика утвердися (Лк. 16, 26) между праведными и грешными. Итак, не осуждай себя в оную пропасть. Подражай блудному сыну; оставь морящий гладом град; беги от бедственной жизни со свиньями; перестань питаться рожцами, которых даже и не дают тебе. Итак, приступи и умоляй – и без оскудения ешь манну, пищу Ангельскую. Приступи созерцать Божию славу, и просветится лицо твое. Приступи, вселись в раю сладости. Употреби немногие годы на то, чтобы приобрести вечное время. Не тревожься продолжительностью жизни сей. Она скоропреходяща и кратковременна; все время – от Адама и доныне – прошло, как тень. Будь готов к отшествию в путь. Не обременяй себя. Зима близко: спеши под кров, под который и мы стремимся, по благодати Христовой. Аминь.