— Колин, — сказал Вип. — Я хочу, чтобы ты сделал мне одолжение.

— А именно?

— Отправляйся назад и скажи доктору Сент-Джону, что я отдам ему плот...

— О"кей.

— ...если он прибудет сюда сам и позволит мне затолкать этот плот ему в зад.

— О! — Колин взглянул на Барнета, затем опять уставился на свои ноги и вновь неохотно перевел взгляд на Дарлинга. — Ты знаешь, я не могу так сделать, Вип.

— Тогда у нас возникает проблема, не правда ли, Колин? Потому что есть еще кое-что, чего ты не можешь сделать, а именно — взять плот.

— Но мы обязаны это сделать.

В голосе Колина появилась плаксивая нота.

Барнет отошел от плота и встал у основания трапа, подняв глаза на Випа.

Глядя вниз, на полицейских, Дарлинг заметил в сумраке движение у кормы. Это Майк бесшумно пробирался к тому месту, где были подвешены дубинки и багры для оглушения крупной рыбы.

— Вип, — начал Барнет, — ты не должен этого делать.

— Плот принадлежит мне, Барнет, и ты это знаешь.

Дарлингу хотелось сказать больше, ему хотелось сказать, что это не вопрос принципа, что дело заключается не в плоте, а в двух, трех или даже четырех тысячах долларов, которые могут ему помочь, долларов, которые он не позволит украсть у него Лайаму Сент-Джону. Но он ничего этого не сказал, потому что не собирался скулить перед полицейскими.

— Нет, не принадлежит, если Сент-Джон собирается изучать его, как он говорит, — возразил Барнет.

— Мерзавец не изучать его хочет. Он хочет присвоить его себе. Он знает ему цену.

— Но он говорил не об этом.

— А с каких это пор он стал чертовым образцом искренности?

— Вип... — Барнет вздохнул. Что-то заставило его взглянуть в сторону кормы — проблеск света или звук, и он увидел Майка, стоящего в темноте и держащего поперек груди трехфутовый багор с отточенным четырехдюймовым крюком на конце. — Ты знаешь, что нам придется сделать?

— Ага. Отправляйтесь обратно и передайте доктору Сент-Джону вот это. — Дарлинг выставил средний палец.