Заглядевшись на окрестный пейзаж, он вновь погрузился в размышления. Хокер изо всех сил пытался сосредоточить мысли на сделанном им наброске.

— Эти волосы… эти глаза… такие цвета всегда разили меня наповал, — мягко заметил Холланден.

— Какие волосы? Какие глаза? — раздраженно покосился на него Хокер. — Я начинаю подозревать, что ты рехнулся.

— Какие волосы? Какие глаза? — передразнил его Холланден, сопровождая свои слова гневным жестом. — Что бы ты понимал, чурбан несчастный…

— Ну, что касается цвета, — тихо молвил Хокер, возвращаясь к работе, — то в этом я как раз понимаю.

Он хмуро посмотрел на холст, потом перевел взгляд на поле перед ним и произнес:

— Вместо того чтобы заботиться о моем будущем, ты бы лучше подумал о себе.

— О себе! — с чувством воскликнул Холланден. — Мой дорогой друг, мое прошлое помечено мраком и тоской. Да у меня…

— Если у тебя что-то, а точнее кто-то, и есть, то только ребенок, — сказал Хокер, глядя другу в глаза.

— Ну да, конечно, — ответил Холланден, качая головой с мудростью пессимиста, — разумеется.

— Брось, Холли, — резко сбавил тон Хокер. — Я не хотел тебя обидеть, но ты просто смешон: сидишь здесь, стенаешь, разглагольствуешь о волосах и глазах.

— Ничего смешного в этом нет.

— Есть, еще как есть, и ты, Холли, это прекрасно знаешь. — Он безнадежно махнул рукой. — Зато ты ехал с ней в поезде, а потом в дилижансе.

— В поезде я ее не видел, — возразил Хокер.

— Зато видел в экипаже. Ах ты, старый плут! Я ночи не сплю, а он спокойно сидит и сказки мне рассказывает.

Холланден спрыгнул с камня и схватил Хокера за плечи.

— Прекрати! — сказал художник.

— Старый плут, ты мне соврал! Соврал! Ну, держись, черт бы тебя побрал, она как раз направляется к нам!