— А что, есть конкретные сигналы?

— Да бог знает… — я попытался вспомнить хоть какие-то факты, не смог и зашел сразу с козыря: — Но вы же этих ребят из страны выталкиваете, а там их сразу берут в оборот ЦРУ и прочие, к их услугам «Голос Америки», всякие издательства типа «Посев», кафедры в американских университетах. И они становятся объектами пропаганды — вот, мол, смотрите, несчастный поэт, которого злобные Советы лишали последнего куска хлеба и всячески гнобили, у нас стал уважаемым профессором и читает лекции студентам. Это же прямой сигнал — у нас хорошо, у нас любые мнения в почете, никто ничего не запрещает, у нас всё есть, прямо как в Греции. Дурачки ведутся…

— А это не так? — мрачно спросил Валентин.

«Пресвятая мать-заступница, за что мне это?»

— А вы не знаете, как там на самом деле? — я изобразил удивление.

Он промолчал. Очень многозначительно промолчал.

— Господи… и как же вы ведет пропаганду социалистического образа жизни? Что предъявляете угнетенным классам в капиталистических странах? Чем их, так сказать, прельщаете на борьбу с империализмом?

— Не юродствуй! — Валентин вдруг превратился в того, кем он и был на самом деле — в подполковника КГБ с тридцатилетним стажем. — Тебя опять занесло… будь кто другой на моём месте…

— Знаю, в курсе, — буркнул я — и на самом деле замолчал.

Он выдержал ровно минуту.

— Так что там, не так? — спросил он. — Я ни разу не выезжал, только с женой были в отпуске, но в Болгарии. А Болгария, как известно… Но коллеги рассказывали… да и по ним было видно, что там люди неплохо живут.

— Знаете, я вам один анекдот всё-таки расскажу. Он вроде бы задумывался как антисоветский, но в будущем оказалось, что он как раз про капитализм.

— Да? — заинтересовался Валентин. — Ну давай, клевещи на советский строй.

— Да там просто, никакой клеветы. Один мужик после смерти попал на небеса, и ему предложили выбрать — рай или ад. Оно попросил посмотреть сначала. В раю всё скучно, красиво, но однообразно, ангелы летают, фонтанчики с амброзией. А в аду его встретили по высшему разряду, организовали улётную вечеринку, танцы, музыка хорошая, выпивка из лучших подвалов… В общем, выбрал он ад, а его сразу на входе черти хватают — и в чан с кипящей смолой. Он в шоке — как же так, показывали совсем другое. И главный черт ему отвечает: а не надо путать туризм с эмиграцией.

Валентин рассмеялся.

— То есть ты хочешь сказать, что всё, что там видят наши командировочные — это туризм, а на самом деле всё плохо? — уточнил он. — А как же магазины огромные на каждом шагу с кучей продуктов, всякая бытовая техника, забитые улицами машины? Это всё, по-твоему, просто витрина?

— Ну, не совсем, — поморщился я. — В целом так и есть — и продукты, и машины, и миллион сортов колбасы… Просто, как и везде, вопрос упирается в деньги. Есть деньги — всё это тебе доступно. А нет денег — фига, а не продукты. Не всех же берут в Солженицыны? Уезжают туда всякие насмотревшиеся рекламы ноунеймы, потом у них ностальгия, видишь ли. Как перестройка начнется, они толпами обратно полезут. Сейчас на Западе, кстати, что-то вроде золотого века… ну или серебряного, не знаю. Чуть позже похуже будет, когда они за средний класс возьмутся. Но у нас и мы в этом участвовали активно. А в целом… с деньгами и в СССР можно хорошо жить, если не наглеть и не слишком сильно нарушать закон, и на Западе тоже. А без денег везде плохо. Только у нас тут ещё и с пивом проблемы, — напомнил я про свою тайную боль.

— Проблемы, да, — Валентин задумчиво побарабанил пальцами по рулю.

— Вы зря вымарываете понауехавших из нашей жизни, — неожиданно для себя сказал я. — Лучше бы рассказывали людям, как прекрасно живут за границей наши бывшие заслуженные артисты. Какой-нибудь Нуреев там, конечно, как сыр в масле катается, но, во-первых, он гомосексуалист, а во-вторых, в прошлом году подхватил ВИЧ… вы, кстати, поосторожнее с этой заразой, — вспомнил я отсмотренный когда-то сериал про нулевого пациенты. — Она надолго, если не навсегда, таблетку от неё и через сорок лет не изобретут, а заражаются не только гомики, всякое бывает…

— Про это потом, — бросил Валентин. — Что там с Нуреевым?