Доктор Фицпатрик рассказывал как-то, что у женщин сильнее развито природное начало, что часто все порхания и фейерверки – лишь средство заполучить мужчину, отца ребенка – после чего характер меняется, и потребность в порханиях исчезает. И это не задавленность былом, а что ни на есть природный императив. Правда, женщина сама этого понять не может и в изменениях этих винит мужчину – который, да, явился поводом для них – но отнюдь не причиной… Вот и у меня так, говорила она себе, я получила от Глеба все, что он способен был мне дать: месяц блаженства и ребенка. Больше мне требовать нечего…
Но – почему он так побледнел, когда увидел Билли? Я испугалась, что он упадет. И – больше ни слова о сынишке, как будто это… что?
Каким он был славным и открытым тогда – и насколько он непонятен и даже неприятен сейчас… Он так отмахнулся от вопросов об Олив – а ведь это моя ближайшая подруга. Допустим, ему неловко говорить со мной о ней… хотя, черт возьми, какая может быть неловкость между нами после всего, что было? Я ведь знаю – он спал с ней, а потом она и меня затолкала в его постель… И мне это было по душе, понимаете? Потому что… ах, да что говорить…
Что такое жизнь? Всего лишь способ накопления ошибок…
Читая старые слова, мы пишем новые тетради, и прекратите, Бога ради, стирать нам грани естества. Осенний пир едва ль продлится, уж маски вянут, пламенея, и опадают, словно листья, в миру стать лицами не смея. И вот я по аллее длинной иду и подбираю лица… О, научи меня молиться – но прежде вылепи из глины!
Билли шевельнулся рядом, и в ответ шевельнулось сердце.
Неумолчный скрип колес вдруг стих. Фургон остановился.
– Вроде бы, приехали, – сказал Глеб.
– Похоже, – отозвался полковник. – По крайней мере, по расчету времени получается так.
– Здесь указатель, – издалека донесся голос Дэнни. – Написано: «Вомдейл».
– Смотри-ка ты, – сказал полковник. – Не промахнулись.
Постов на въезде в городок не было. Равно как и света в окнах домов, не говоря уже об уличных фонарях. Дэнни долил масла в «летучую мышь» и продолжал идти впереди лошадей.
– Да вот же он, телеграф, – сказал вдруг Глеб.
Пришлось стучать в запертую дверь, прежде чем с той стороны раздались шаги и скрип засова.
13
К утру седьмого сентября Виггелан собрал на восточном побережье сорокапятитысячную армию при трехстах орудиях. Два новейших крейсера, два монитора и десяток кораблей помельче готовы были открыть огонь по любой цели в трехмильной прибрежной полосе. И пару козырей адмирал имел в рукаве: бригаду добровольцев с Хармони и секретные пушки инженер-майора Зацепина. Пускать их в ход нужно было наверняка и в решающем месте боя. Только вот боя как такового все не было и не было. Бурунцы метались, подобно опасному, но слепому зверю.
Спрашивается: почему они вдруг сорвались с цепи? Кажется, договорились по-хорошему…
Наверное, уже не узнать.
Но теперь остается только одно: ткнуть зверя палкой – и, когда он вцепится в нее зубами, ударить по башке.
Он оторвался от карты и посмотрел на штабных офицеров. Они стояли молча и строго.