– Ты заработаешь себе чахотку, дурачок, – продолжала она сердито. – Не понимаю, как ты смог опуститься до такого? Здесь, наверное, клопы?
– Клопов нет… – он медленно начинал понимать, что не спит и не бредит. – Постой. Откуда ты взялась?
– Я в Петербурге уже третий месяц! Я ищу тебя, как проклятая полицейская собака! Ты умудрился исчезнуть так, что никто не знал…
– Это хорошо. Ты тоже никому не говори, что нашла меня.
Он сел, спустив ноги с кровати. Оказывается, лежал в ботинках. Допился…
– Для того чтобы сохранить твое странное инкогнито, не обязательно жить в хлеву! Немедленно одевайся – и поехали!
– Куда это?
– Ко мне. Будешь жить у меня и спать со мной, а не ебстись со всякими блядьми по чуланам! Ты все понял?
– Ничего я не понял… – он встал и огляделся. – И никуда я не хочу…
Олив, тихо и ясно подумал он, ты ведь ничего не знаешь. Тебе потом будет стыдно, что ты вообще слышала мое имя… потом, когда случится все, что назначено. Как жаль, я не могу сказать тебе ничего. И не могу оттолкнуть тебя…
Через час они вышли из наемной коляски – Олив впереди, за ней он с саквояжем в руке. Островки снега лежали между деревьями. Как сказочный домик, стоял маленький флигель в саду чьего-то особняка. Его Олив и снимала. По снегу катались пушистые молчаливые собаки. Позже Глеб подружился с ними.
К Рождеству Второй корпус морской пехоты Ее Величества овладел почти всем островом Фьюнерел. Потери с обеих сторон составили одиннадцать человек – даже меньше, чем при обычных маневрах такого масштаба. Зато число пленных было огромным. Флоты дважды сходились в шумных и дымных морских баталиях. Старые деревянные корабли пылали как свечки, но всегда успевали спустить шлюпки.
Форбидеры держали ситуацию под контролем и были убеждены, что это удастся им и впредь.
Ранним утром на исходе рождественской недели Светлана вышла из дома. Ей плохо спалось ночами, зато тянуло в сон днем. Стали отекать ноги. Живот вырос, и тот, кто был в животе, начал толкаться. И вот она вышла, набросив пуховый платок, из-под гнета крыш и стен. Всходило солнце, поднимаясь над далекой полосой морозного тумана. Доктор Фицпатрик рассказывал, что где-то в горах есть очень холодное ущелье: зимой его набивает снегом почти до краев, и снег не тает до июня.
Сейчас было около тридцати по Фаренгейту. Нежный иней лежал на траве. Стояла несравненная тишина.
Высоко в небе парила белая птица с тонкими неподвижными крыльями. Звенящая нить опускалась от нее до земли…
Для Андропова формально легкое ранение: пуля прошла сквозь околопочечную клетчатку навылет, не задев ни органов, ни крупных сосудов, – оказалось фатальным. Контузионная волна пули «взбодрила» хронические болезни почек, с которыми врачи уже не сумели справиться. О факте ранения знали девять человек, не считая родственников: два врача, медсестра, Чебриков, Туров, Василий Васильевич и три офицера охраны, слышавших выстрел, но не успевших вмешаться.
Все они были абсолютно надежными людьми.
Знакомство с Туровым и Василием Васильевичем стало для Чебрикова большим потрясением. О деятельности Тринадцатого до сих пор он ничего не знал.
Полковник Вильямс был в пути, паровой фрегат «Дайана» боролся со штормом южнее острова Росса, когда в Ньюхоупе пулей снайпера был смертельно ранен в голову и час спустя умер президент Хоук. Это случилось шестого января.