— Шпаклевка застынет через две-три минуты, подкрасим ещё за две минуты. За это время и мотор отремонтируем. Так что на всё про все уйдет семь-восемь минут. Засекай. Почти как на «Формуле-1».

Сзади подъехала милицейская машина и встала метрах в тридцати. Толстый подошёл туда, послышались ругательства со взвизгами и плевками. Милиционеры отмалчивались… Затем «уазик» развернулся и, видимо, перекрыл дорогу в полукилометре за поворотом.

Толстый, отдуваясь, вернулся.

— Ребята, назначайте размер компенсации. Я думаю, что всё можно уладить. Новый «Форд» хотите или деньги на него?

— Нам ничего не нужно. Есть другое предложение: в качестве компенсации не мочите того постового, который навёл на нас. В общем-то, дело понятное, что и как получилось. Отправьте его куда-нибудь в колхоз, коровам хвосты крутить.

— Верно, начальник, дело понимаешь. Есть у нас ещё более серьезное предложение. Вы даёте нам вашу тачку. Слишком ценная вещь: и сотовая, и космическая, и закрытая связь, и вообще много чего накручено. Но мои умельцы во всём разберутся. Вот это уже будет наш передвижной командный пункт. А за тачку будете всю жизнь в золоте купаться. Если пожелаете, можете исчезнуть из этого мира: и пластические операции, и документы в любой утолок Земли, и так далее… Не пойдет? Я понимаю, не в обиде. Вот и готово, говорят мои мастера. Заводи и поезжай дальше. А это всё-таки наш презент.

Он достал из кармана толстый конверт, разорвал его, чтобы показать, что в нем ничего, кроме денег, нет, и бросил его на заднее сидение.

— Вот сволочь! — шёпотом выругался Клишев, когда тот отошёл.

— За всё надо платить, — ответил Георгий Степанович. Мотор завелся легко. Клишев в зеркало заднего вида разглядел, как микроавтобус зацепил окрещённую им машину, а джип — вторую. Пока проехали около километра по прямой, на дороге было уже чисто.

— Верю я, что с ними нам ещё предстоит схватиться, вот наведем порядок в армии, так и за них возьмёмся. Полетят от них клочья. Веришь?

— Да, без этого не обойтись, — ответил Клишев.

Георгий Степанович вздохнул: — Я майором уволился из твоего Управления, в кадрах сидел, так что заочно и тебя, Иван Васильевич, знаю. Предлагали мне подполковника, но хлебнул я за свою службу столько дерьма, конечно, нашего, самодельного, да тут и зацепило немного, разумеется, не в таком случае, как сегодняшний. Ну, и ушёл со службы, и устроился водителем вот на эту машину. Я вот думаю, что сначала в армии порядок надо навести хоть какой-нибудь, чтобы управление наладить, затем перешерстить милицию, ГАИ — процентов на девяносто, там сейчас одна отъявленная шушера пристроилась. Вот после этого можно приниматься за порядок в стране. Одно только нужно, чтобы на самом верху такое желание было. А в низах всё-таки можно найти чистых, нормальных людей. Конечно, маловато их, но хватит, так я думаю… Вот семьи у меня нет, не сложилась. Пойду я в оперативники, в самый низ. Кое-что я уже понял, многое видел. Если свои же не кинут, то буду работать. Так что потом придётся и с этими ухарями (он кивнул назад) повстречаться и поработать. Ты парень серьёзный, Васильич, нервы у тебя в порядке, это я заметил, так что я просто обязан с тобою поделиться своими планами. А вот с этим, — он перегнулся на заднее сидение и достал пакет, разорвал и сунул Клишеву в боковой карман половину, — это не взятка, а залог на серьёзную драку. Так и считай. Ведь вам на оперативные расходы тоже небогато отваливают. Большинство прилипает к пальчикам начальства, которое любит вкусно пожрать и мягко поспать за счет вас, рабочих оперов.

Дальше ехали молча. Начался дождь, дорога стала скользкой. С лап елей, росших по обочинам, стекали настоящие водопады.

— Во всём ты прав, Георгий Степанович, — вздохнул Клишев, — у меня часто те же мысли, вот только не знаешь, кому сказать — и молчишь, не знаешь, куда ногу поставить — и не вляпаться. Вот и моя служба скоро кончается, а ничего толкового не сделал. Чтобы в особисты прорваться, пришлось для начала в полку двоих-троих своих же товарищей сдать. Думал я тогда по молодости, что на этой службе можно хоть что-то полезное сделать, детство в заднице играло. Да, согласен я работать.

— Ты, Клишев, своему начальнику не верь. Дело даже не в том, что ставил его на это место муж тетки, стукач и палач старого закала. Пока ещё наверху таких достаточно. Да и ставленник его очень склизкий, потный, липкий и пыльный. Есть у меня идея: сделать группу под руководством хорошего парня, молодой он, правда, ещё. Но всё возможно, особенно когда кадры решают всё. А у меня там связи остались. Я, скорее всего, к нему пойду. Думай, Клишев, думай. Если захочешь работать, меня найдёшь… Вот мы почти добрались до места, пара километров осталось. Теперь ты начальник, поставь на уши всех, чтобы к утру дело сделать. Извини, что учу тебя, я теперь шоферюга, не имею права вмешиваться в дела начальства. А насчет разговора не переживай. В машине, конечно, есть чем записать, но я уже давно всё выключил. Наша аппаратура ведь часто выходит из строя.

До места добрались уже под вечер.

Машина съехала с бетонной трассы и километра через полтора остановилась у металлических ворот с обязательными красными звездами.

Георгий Степанович подошел к деревянной калитке КПП и постучал кулаком.

— Вы что, не видите, что машина подошла, уснули уже?!

— Я тэбэ как постучу мэжду глаз, наши машины всэ дома, а чужих нам нэ надо.