— Немного позже, — благодушно произнес Охотник. — Разве тебе не интересно узнать, где я был?

Между его руками возник стеклянный шар. В шаре появилась картинка. Подумаешь, просто раскрашенная эльфийская игрушка! Но пока я смотрел, картинка вдруг обрела подвижность. Я увидел молодого человека с мягкими чертами лица. Он спокойно стоял в розовом саду и держал золотой кубок. Пепельно-каштановые волосы падали почти до плеч, а дорогая одежда не скрывала очертаний стройного тела. Внезапно он взглянул вверх, словно услышал что-то — прямо в шар, так, что на мгновение его широко открытые серые глаза встретились с моими. Потом показался всадник в охотничьем наряде, в сопровождении многочисленной свиты. Юноша встретил господина, протянул ему кубок, мужчина принял его и выпил. Чем-то он был возбужден, размахивая руками, видимо, описывал юноше перипетии охоты. Порой мужчина, словно для убедительности, клал руку на плечо юноши (на мой придирчивый взгляд, чаще, чем нужно). Все это время юноша твердо глядел на него ясными, серыми глазами.

Наконец, вельможа со свитой уехали, оставив юношу в саду одного. На миг он задержался, глядя вслед кавалькаде, потом вошел внутрь не то маленького замка, не то большой башни, отдал кубок слуге, поднялся по ступенькам в маленькую спальню и начал раздеваться. Я задохнулся от неожиданности.

Под одеждой слуги скрывалось тело женщины; оказывается, она недаром проверила, хорошо ли заперта дверь. Она боялась чужих глаз. Да, рыцарь-голубь не солгал, Элеанор была прекрасна, и она, без сомнения, любила короля.

Тронутый до самого сердца, в досаде на Охотника, посмевшего нарушить ее целомудренное уединение, я отвернулся. Но эльфийский лорд протянул руку, схватил меня за запястье, а другой рукой сунул свой шар прямо мне в лицо.

— Хорошенький кусочек плоти, правда? Или твой собственный род больше не прельщает тебя?

В ярости я выхватил у него шар, пальцы мои закрыли обнаженную Элеанор, и я запустил проклятую игрушку в угол.

Грохнуло сильно. Стекло обычно бьется не так громко.

— Ну-ну, потише, Томас, — пальцы Охотника по-прежнему сжимали мое запястье. Он медленно притягивал меня к себе.

Я толкнул его так, что он перевернулся вместе с креслом. Когда он встал на ноги, обычно невозмутимое лицо искажала злобная гримаса, а красные брови торчали дыбом, как у кота.

— Нет!

Охотник словно застыл, не закончив движения. Я не сразу понял, что он борется с кем-то невидимым, наверное, с моим слугой. Охотник швырнул своего незримого врага через всю комнату — я проследил полет тела по хлопающим столам— и падающим стульям, треску в конце и глухому удару по стене, недалеко от осколков Волшебного шара.

— Да как ты смеешь! — яростно зарычал Охотник. — Как ты смеешь касаться меня своими мерзкими лапами, ты, отвратительное, уродливое чудовище! — Он повернулся ко мне. — О да, мой прекрасный певец, знаешь ли ты, что тебе служит страшилище, на которое никто в Эльфийской Стране и взглянуть-то не в силах?

Откровенно говоря, меня это мало заботило. Я пробрался среди поваленной мебели к пустому месту у стены, нащупал тело и подхватил под руки, помогая встать. Мне хотелось утешить беднягу.

— Коснулся… — словно не веря своим глазам, проговорил Охотник.

Совсем близко я слышал тяжелое, прерывистое дыхание, кто-то явно сдерживал рыдания. Я почувствовал под рукой грубую ткань рукава, вспомнил, как, потеряв кольцо королевы, я чуть не ударил слугу за то, что он посмел участливо коснуться меня, вспомнил и вздрогнул от стыда, но справился с собой.

— Знаешь, что ты пытаешься удержать, Томас? Показать тебе?

— Нет! — Пронзительный, теперь уже точно женский визг. — Господин мой, ты обещал!

— Обещал. — В холодном, жестоком голосе Охотника звучало злое торжество.

Бедное создание на ощупь представлялось мне вполне нормальным; мои руки обнимали слабые, покатые плечи. Я все еще поддерживал его.