ГЛАВНАЯ КУХНЯ

Флей уже сам не помнил, как спустился по лестнице. Он вошел в помещение для слуг, миновал несколько залов и свернул в длинный коридор, по обе стороны которого виднелись бесчисленные двери – входы в кухонные помещения. Неискушенный человек наверняка бы потерялся тут – но только не Флей. Камердинер был опытным человеком – он сразу уловил перемену во всеобщем настроении, даже ни с кем не разговаривая. Наконец-то чувство невыразимого одиночества, установившееся было в его душе после посещения берлоги Ротткодда – настоящей монашеской кельи, дьявол его побери! – стало проходить. Здесь в коридорах и узких проходах все дышало суетой. Радуясь, что тоска все-таки схлынет сама собой, Флей засунул руки поглубже в карманы и зашагал дальше, прервав короткую остановку. То и дело камердинер герцога оглядывался по сторонам, но никто не проявлял к нему никакого интереса, так что Флею оставалось только шагать вперед, выбрасывая перед собой костлявые ноги с непомерно большими башмаками. Завернув за угол, слуга невольно остановился: прямо перед ним стояла большая группа мальчишек, которых в замке держали на побегушках – они сгрудились вокруг одного, чуть повыше ростом остальных, и тот, делая большие глаза, что-то излагал товарищам торопливым шепотом. Флею захотелось сплюнуть – какое ему дело до мелочных интересов зеленой молодежи? Но нельзя было ронять достоинства в глазах окружающих, и камердинер его сиятельства герцога Горменгаста зашагал дальше с каменным выражение лица.

Потом Флей свернул в главный коридор – тут царило оживленное движение: когорта поваров и кухарок шустро перебегала с места на место, повинуясь какому-то только им понятному распорядку. На бегу мастера поварного искусства умудрялись не только петь, но даже перебрасываться целыми фразами. Для Флея, привыкшего к порядку, к неторопливым движениям, эта суета была очень неприятна. Невольно камердинер подумал, что его энтузиазм от великой новости стоит где-то посредине между невозмутимостью Ротткодда и трескотней поваров. Флей шел дальше, минуя галерею, ведущую на бойню – спутать это место было просто невозможно – оттуда постоянно несло характерным запахом свежей крови, потом шел мимо пекарен, щекотавших его ноздри ароматом свежеиспеченной сдобы, миновал уходящие вниз полустертые от времени кирпичные ступени – то был вход в винный погреб. Конечно, старый слуга знал назубок расположение всех этих ходов и выходов, хотя далось ему это в свое время нелегко. Краем глаза Флей удовлетворенно отмечал, как вся эта мелочь, занятая своими глупыми делами, торопливо уступает ему дорогу и переглядывается – конечно, они знают, что он приближен к особе его сиятельства. Для них появление человека «оттуда» обычно не предвещает ничего хорошего…

Сам Флей редко был доволен, видя других людей счастливыми. Радость от жизни окружающих казалась ему истоком своеволия, а от своеволия до неповиновения старшим – один короткий шаг. Но сейчас ситуация была совершенно нетипичной, так что приподнятая возбужденность встречных была хорошо понятна старому камердинеру.

Наконец, попетляв по галереям и убедившись, что все идет как положено, Флей свернул налево и по широкой лестнице спустился к главной кухне, двери в которую были плотно прикрыты. То была запасная дверь – главная находилась с другой стороны. Этим проходом пользовались редко, освещен он был скупо – двумя-тремя факелами. Однако же в этой темноте камердинер сумел разглядеть несколько фигур. Что они тут делают? Почему не заняты работой? Не успел старик и шагу сделать, как его остановил грозный лай и топот чьих-то ног.

Но вид огромных сторожевых псов не испугал Флея – он даже знал всех собак по кличкам, и те, виновато виляя хвостами, снова улеглись на пол. Флей теперь уже беспрепятственно вошел в кухню и невольно замер на пороге – его оглушил разноголосый шум, а жара тут была столь невыносима, что старику показалось, будто он вошел в парилку. Тут тоже суетились люди, объясняясь больше знаками – слова все равно заглушались шумом, но все шло по заведенному порядку, и даже появление на свет наследника герцогского рода не в силах было что-то здесь изменить.

Стены кухни, сложенные в незапамятные времена из тщательно отесанных камней бежевого цвета, были покрыты влагой и странным серым налетом – жирным на ощупь, как масло. Вообще-то сей налет был предметом внимания команды «отскребальщиков» – их в количестве восемнадцати человек специально держали на кухне для содержания столь священного места в чистоте. Профессия отскребальщика была в замке наследственной – появившись на свет в семье блюдущего чистоту герцогской кухни слуги, ребенок уже с младых ногтей знал свою судьбу. Этим людям часто завидовали – их жизнь была стабильна и надежна застрахована от разных непредсказуемых случайностей. Начиная с пяти утра и примерно до одиннадцати часов, когда лестницы и стремянки уже мешали работе поваров, отскребальщики методично протирали и обметали грязные стены специальными лопаточками и щетками. Работали они кропотливо, но зато потом весь день был в их распоряжении. Кое-кто ворчал, обзывая отскребальщиков дармоедами, но замечания воспринимались всеми как желание очередного недовольного отвести душу – раз существует кухня, то должна существовать и чистота при ней. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Всякая работа, в конце концов, имеет свои плюсы и минусы.

Возможно от постоянного соприкосновения со следами кухонного чада лица отскребальщиков стали желтовато-серыми, словно поверхности каменных плит, которые они терли каждое утро с неизменным усердием. К тому же люди эти были молчальниками – слова из них лишнего не вытянешь, не то что поговорить. Все эти качества делали отскребальщиков похожими один на другого. Попади такой человек куда-то в другое, кроме кухни, место, даже надень он самые лучшие одежды – все равно сведущие люди безошибочно определят в нем отскребальщика копоти с кухни герцога Горменгаста.

Сейчас был день – то есть формально отскребальщики были свободны от своей работы. Это обстоятельство, а также рождение нового господина побудили всех восемнадцать своеобразно провести свой досуг – они лежали у стены, мертвецки пьяные. Впрочем, никто не обращал на них внимания, тем более что они предусмотрительно улеглись у стен, чтобы не мешать стряпухам и поварам в их работе.

Голоса на кухне сливались в сплошное гудение – Флей невольно вспомнил пчелиную пасеку. Изредка из общего звукового фона вырывался чей-нибудь возглас или смех. Оказавшись случайно у стены, старик вздрогнул – ему показалось, что он слышит жуткий храп. Но тут же Флей улыбнулся себе под нос – все верно, это же храпят блюстители чистоты.

Камердинер несколько растерянно следил глазами за кухонными подмастерьями, то и дело переносившими огромные штабеля самой разнообразной посуды. «Ну и ну, – подумал невольно Флей, – и куда же идет такая прорва еды? Герцог и его семья не съедают и сотой доли того, что может поместиться на всех блюдах, тарелках, в мисках и чашах». Похоже, это для него все равно останется загадкой – хоть и прожил он в замке всю жизнь. Потом Флей заторопился дальше. У каменной стены были свалены охапки дров, чуть поодаль стояли большие суповые котлы – порций на пятьдесят-семьдесят, соображал старик, озирая пузатые емкости. Дальше была плита – огромная, на ней кипел целый ряд котлов, из каждого исходил свой запах. Под ногами хрустела яичная скорлупа и осколки разбитой нерадивыми поварятами посуды, валялись окровавленные кости и оброненные впопыхах овощи. Пахло винами и пряностями, слышался глухой звук разрубаемых на части туш и скрип распиливаемых дров. Вдоль стен висели прокопченные доски с вбитыми на них гвоздиками, на которых покачивался самый разнообразный поварской инструмент – от крохотных топориков и пилок причудливых форм – назначение многих было Флею непонятно – до поистине устрашающих орудий, которые смотрелись бы куда уместнее в арсенальной комнате. Тут же громоздился пень от спиленного когда-то векового дуба – сколько Флей себя помнил, исполинский кусок дерева всегда служил колодой для разделки туш.

Старый камердинер испытывал как бы два чувства одновременно – с одной стороны, он всегда презирал кухню и ее обитателей за отсутствие тонкости, которая дает возможность общаться с высокородными господами, с другой стороны он, как реалист, понимал – без кухни никуда не денется ни сам герцог, ни самый последний замарашка, хотя бы из тех, что убирают навоз в конюшнях.

Да, кухня нужна, как ни крути… Но от вульгарности им все же не мешало бы избавиться. Не хотят, зажрались, черти.

Сверху, на небольшом расстоянии от пола, висели мешки с мукой – чтобы до них не добрались вездесущие грызуны. Промелькнули два худосочных юноши с зелеными шарфами на шее – кто такие, почему не знаю, хотелось воскликнуть старику. Но тут же он прикусил язык – а то окружающие подумают, что у него начались провалы в памяти. Это ведь соусники – они соусы приготовляют. Часто мясо, даже идеально приготовленное, вообще не идет без соуса. Нужные люди. Флей отечески улыбнулся одному из пареньков, видя, что глаза того так и светятся от радости. Конечно, он счастлив за господ.

И тут старик невольно остановился – прямо перед ним одетый в красно-зеленый кафтан карлик-лилипут что-то толок в ступе. Поймав на себе взгляд Флея, карлик дружески оскалил зубы и что-то крикнул. Что именно – камердинер герцога не разобрал, тем более что его внимание теперь было отвлечено тем, что он давно хотел увидеть в этой кухне. Иначе бы он, разумеется, не пришел сюда…

НЕВЫНОСИМЫЙ ЗНОЙ