Подойдя к окну, Ротткодд снова раскрыл ставни и всмотрелся в крышу соседней пристройки, находящуюся на два этажа ниже его жилища. Крыша была украшена множеством декоративных башенок, причем на ближайших восседали те же белые кошки – похожие на тех, которых он выгнал за дверь. Возможно, среди них были и те самые кошки. Старик встрепенулся, заметив, что взгляды зверьков были устремлены в одну сторону. Что привлекло их внимание? Конечно, зрение человека, да еще находящегося в летах, несравнимо со зрением хищных животных. Но если что-то, соображал Ротткодд, привлекло их внимание, то там действительно происходит что-то важное. Хранитель скульптур подумал – что находится вдали? Странно, что прежде он никогда не присматривался к раскинувшемуся за окном пейзажу… Напрягая память, Ротткодд вспомнил, что вдали раскинулся дремучий лес, скрытый сейчас туманной дымкой.
Кряхтя, Ротткодд взял с полки старомодные очки и нацепил их на нос. Вдали явно угадывалось какое-то движение. Старику показалось, что он видит лошадей, силуэты – так ли это было на самом деле, определенно сказать было трудно. Ротткодд не мог похвастаться орлиным зрением.
И все-таки, думал хранитель скульптур, что-то случилось. Если ему не подали вовремя обед, произошло что-то очень серьезное. Тут же старик с горечью подумал – что бы ни случилось, его не предупредили. О нем забыли, как о тех белых кошках. Но из глубины души всплыла другая мысль, трезвая и разумная – ведь он сам постоянно хотел, чтобы обитатели замка забыли о его существовании. И теперь, подумал Ротткодд, он получил то, что хотел. Из двух несопоставимых вещей нужно выбирать что-то одно и не предъявлять к жизни завышенных требований.
Между тем движение вдали стало отчетливее. На мгновение старику показалось, что он видит нечто, приближающееся к замку. В следующую минуту Ротткодд понял, что его предположение оказалось верным – то была целая процессия людей и лошадей. Что бы это могло быть? Ничего, думал хранитель скульптур, коли уж они приближаются к Горменгасту, скоро он сможет увидеть все, не напрягая глаз. Так оно и вышло – минут через пять старик мог разглядывать большую группу людей, среди которых были и знакомые лица. Ротткодд вздохнул с облегчением – если народ возвращается, значит – все в порядке. В центре процессии двигались всадники, позади которых и чуть сбоку виднелось несколько ярко окрашенных повозок. На первой лошади, разумеется, должен быть лорд Сепулкрейв, и… Старик нахмурился, не заметив герцога. Вместо него на передней лошади – пони – восседал маленький мальчик, которого поддерживали с одной стороны пожилая женщина, с другой – какой-то старик с клюкой, каждый шаг которому давался очень непросто. А где же лорд? Судя по торжественности процессии, он непременно должен присутствовать. Заболел? Или… или умер? Ротткодд был немного знаком с традициями Гроунов – он знал, что именно за церемонии проводятся на озере, и только теперь сообразил, что процессия входила в замок именно со стороны озера. Итак, теперь у Горменгаста новый хозяин – семьдесят седьмой по счету…
Всмотревшись получше, хранитель скульптур различил еще одного человека, которого почему-то не разглядел прежде. Судя по тому, что юнцу доверили вести под уздцы лошадь нового лорда Гроуна, он был довольно высокопоставленной особой.
– Ага, из молодых, да ранних, – задумчиво пробормотал Ротткодд. – Но кто это может быть?
К седлу ребенка был приторочен меч, но голова малыша склонилась к груди – по-видимому, процедура посвящения в герцоги оказалась для него чрезмерно утомительной.
Позади нового хозяина замка ехала госпожа Гертруда. Казалось, что она была совершенно безучастна к происходящему. Следом за матерью ехала Фуксия – она, напротив, была очень оживлена. Руки девушки небрежно сжимали поводья – она вообще держалась в седле довольно уверенно. За юной герцогиней тащилась повозка сестер лорда Сепулкрейва – старые девы сидели неестественно прямо и напоминали дубовые вешалки для одежды, что стояли при входе в обитель Ротткодда. Старик поначалу даже не узнал аристократок, несмотря на их весьма характерный внешний вид. В пожилой даме, идущей слева от юного герцога, хранитель деревянных скульптур узнал госпожу Слэгг, а вот Барквентина он принял за Саурдаста. Изогнутая клюка не смутила Ротткодда – мало ли что могло случиться с архивариусом за те несколько лет, в течение которых они не виделись! Старик презрительно скривил губы, увидев Пентекоста – он считал главного садовника глупым выскочкой, который только и делает, что всячески старается обратить на себя внимание. Появление брата и сестры Прунскваллер хранитель деревянных реликвий воспринял совершенно бесстрастно – против доктора и его сестры он не имел ничего, в отличие от того же Пентекоста. Предполагаемое место Свелтера занимал какой-то незнакомый мужлан с длинной ослиной челюстью, которого Ротткодд тут же окрестил «хмырем». Но где же в таком случае сам Свелтер? И куда запропастился Флей? Потом замелькали толпы уже не столь знатных людей, которых Ротткодд, естественно, не знал.
Глядя, как все население Горменгаста проходит под его окном, старик испытал одновременно удовольствие и горечь. Удовольствие оттого, что церемония, как понял Ротткодд, прошла удачно, с соблюдением всех канонов, что свидетельствовало о непоколебимом могуществе рода Гроунов. Горечь была следствием внезапной мысли, что все меняется в этом мире. Был лорд Сепулкрейв – и его не стало. Так и проходят, сменяя друг друга, людские поколения. Когда-нибудь и он сделает последний вздох и закроет глаза. Жизнь почти прожита, все прошло незаметно… Ротткодд вздохнул: годы, годы… Старик уже не помнил, когда чувствовал опасность, как сегодня. Выходит, даже в его положении, когда он намеренно отрезал себя от внешнего мира, нельзя чувствовать себя в полной безопасности. Неужели лорд Сепулкрейв и вправду скончался? И действительно ли новым герцогом стал ребенок – старик посмотрел на юного Титуса и прикинул в уме – примерно двух лет от роду? Кажется, Флей сообщал ему о рождении у лорда наследника именно два года назад.
Растерянно оглянувшись назад, смотритель обвел долгим взглядом деревянные скульптуры: когда юный лорд начнет пополнять коллекцию новыми шедеврами?
Между тем головная лошадь, на которой ехал новоиспеченный хозяин Горменгаста, уже подъехала к стене и скрылась в тени, отбрасываемой громадой воротной башни.
Процессия медленно втягивалась в ворота. Едва оказавшись на территории замка, госпожа Гертруда порывисто соскочила с лошади и протяжно засвистела. Ответом ей было радостное чириканье. Ротткодд скосил глаза: сидевшие сбоку на деревянных башенках белые коты насторожились. Убедившись, что хозяйка действительно вернулась после необычного отсутствия, животные с радостным мяуканьем бросились вниз, точно стараясь перегнать друг друга.
Старик посмотрел вдоль своей обители, в противоположном конце которой темнела дверь. Дверь наружу, дверь во внешний мир, от которого он столько лет отгораживался, но, как выяснилось, полностью отгородиться так и не сумел. Наверное, пронеслась в голове предательская мысль, и не удастся, потому что это попросту невозможно. Не удержавшись, Ротткодд вышел в коридор и выглянул в квадратное окно, выходящее на внутренний двор замка – там уже гудел хор человеческих голосов. Все, жизнь вошла в прежнюю колею. Но странным образом Ротткодд не чувствовал уже прежнего спокойствия.
Леди Гроун, присев на корточки, ласкала увивавшихся вокруг нее кошек.
Юный Титус по-прежнему восседал на своем пони, но теперь он с интересом посматривал по сторонам – впитывая в себя темп жизни, который ему суждено отныне задавать.
Вздохнув, смотритель вернулся в комнату, где его ожидали вечно безмолвные компаньоны – скульптуры, память о прежних Гроунах. Все оставалось по-прежнему – даже столь ненавистная старику пыль, с которой он вел давнюю борьбу. Несколько свечей погасло, и Ротткодд зажег новые. На душе у него было тревожно – несмотря на все старания и самовнушение, он так и не обрел желанного покоя. Что-то изменилось в его душе, и деревянные скульптуры казались воплощением недобрых сил.
Разозлившись на самого себя, старик схватил метлу и в бешеном темпе принялся сметать со скульптур пыль. Вообще-то он уже делал это рано утром, но пыль, несомненно, успела в каком-то количестве осесть на бесценные экспонаты. Однако работа отчего-то не клеилась. Казалось, что сам воздух пропитан зловещим духом. Что-то случилось сегодня в Горменгасте, что-то страшное случилось, думал старик…
Со злостью отшвырнув метлу далеко в сторону, Ротткодд вернулся на свое лежбище. С размаху бросившись на постель, старик закрыл голову подушкой. Но тревога упорно не желала покидать его душу. Тогда смотритель скульптур решил постепенно разобраться во всем и понять, что именно гнетет его. Итак, рассуждал Ротткодд, начнем с главного. Кажется, его встревожила мысль о смерти лорда Сепулкрейва. Неужели он в самом деле умер? Или заболел, да так тяжело, что поспешил короновать наследника в столь нежном возрасте? Но тогда это должна быть очень тяжелая болезнь, а Флей наверняка поднялся бы сюда и рассказал бы о недуге герцога. За это время могло случиться что угодно. Неужели человек «оттуда» приходил сюда два года назад? Во всяком случае, визит Флея, сообщившего о рождении у герцога сына, Ротткодд помнил отлично. После этого никто как будто не приходил. Такое ощущение, что Флей приходил сегодня – в ушах смотрителя деревянных скульптур еще стояло шарканье подошв камердинера о шероховатый пол хранилища. Кстати, куда подевался сам Флей? Его ведь тоже не было видно…
Повернувшись на бок, Ротткодд несколько минут безучастно созерцал вырезанную из дерева скульптуру выдры. Выходит, что после визита Флея в замке произошли грандиозные события. Настолько грандиозные, что судьбе было угодно перелистнуть страницу в истории Горменгаста.
Между тем замок зажил – после короткого перерыва – своей привычной жизнью. Тут и там хлопали двери, слышались визгливые голоса переругивающихся служанок, ржали лошади, лаяли собаки.