– Ну вот еще, – покраснела Ирма, проклиная болтливость брата. Он, сам того не зная, поставил под удар возможность обрести утраченный статус леди. Ведь леди, как известно, не должны жаловаться на трудности.

– А посему, – продолжал доктор, не замечая недовольства сестры, – перейдем к нашему общему любимцу Титусу. В свое время само провидение ниспослало мальчика Горменгасту, словно предчувствуя то ужасное несчастье, что постигло нас недавно. Ха-ха! Итак, великий день как будто бы приближается?

– Это вы насчет посвящения Титуса в герцоги? – уточнила на всякий случай Фуксия.

– Вот именно, – наклонил голову доктор.

– Тогда отвечу утвердительно, – кивнула девушка. – Если не ошибаюсь, осталось четыре дня. И плот как будто делается. – Неожиданно, словно вспомнив что-то важное, Фуксия всплеснула руками. – Доктор, доктор, мне нужно поговорить с вами по одному важному делу. Что? Возможно? Тогда сразу попрошу – со мной вы можете говорить нормальным человеческим языком. Не нужно книжных фраз. Хочу поделиться с вами своим беспокойством по одному поводу.

Доктор, ничего не ответив, принялся молча вычерчивать на песке какие-то линии. Удивленная молчанием эскулапа, юная аристократка из любопытства взглянула на песок и прочла: «Сегодня вечером в девять. В Прохладной комнате».

Заметив, что Фуксия прочла написанное, Прунскваллер движением ладони стер надпись. И, как оказалось, вовремя – оглянувшись, он увидел сзади две плоские фигуры, затянутые в багрового цвета платья. Разумеется, это были сестры пропавшего лорда Сепулкрейва, Кора и Кларисса. Не мигая, они смотрели прямо на эскулапа.

Альфред Прунскваллер мгновенно вскочил на ноги и церемонно поклонился. Однако аристократки, по всей видимости, совершенно не оценили его галантности. Повернув головы, они суровыми взглядами уставились на возившегося в песке Титуса.

Завидев тетушек, Фуксия занервничала. Искоса поглядывая на непрошеных гостей, она старалась угадать, зачем они пожаловали. А поскольку герцогини не спешили раскрывать цели своего появления на берегу озера, остальным присутствующим оставалось только гадать на сей счет.

Одна лишь нянька не замечала близнецов – она по-прежнему стояла к ним спиной. Не понимая, отчего Прунскваллер так внезапно замолчал, старуха удивленно сказала:

– Доктор, вы уж меня извините, но такой я уродилась – не могу сидеть на месте. И в девках такой была, и меня даже непоседой дразнили. Всегда…

– Ну конечно, – подхватил доктор, поворачиваясь к няньке. Он был раздосадован отсутствием внимания к своей персоне со стороны герцогинь и решил ответить им тем же.

Поймав на себе заинтересованный взгляд врача, госпожа Слэгг почувствовала прилив красноречия:

– Да, да, меня дразнили непоседой. Разве хорошо киснуть в ничегонеделании?

Доктор сочувственно кивал, а мысленно старался доискаться до причины появления старых дев у озера. Тоже мне, думал эскулап, считают себя верхом совершенства. Нашлись королевы красоты, а ведь там смотреть не на что – кожа да кости. Селедки лежалые, да и только. Но для чего они пришли сюда, эти селедки?

– Понимаете, доктор, – продолжала щебетать нянька, – мне всегда казалось, что бездействие только убивает. Когда ты за работой, твой мозг загружен. А когда ты просто сидишь в своей комнате, в голове пустота. Отсюда, думаю, и развивается склероз и вся прочая гадость.

– Разумеется, вы правы, как всегда, – искренне признался доктор, испытывая в то же время некоторую неловкость от присутствия герцогинь. Бесцеремонность старых дев всегда раздражала Прунскваллера – не хотят, так пусть не разговаривают, но на приветствие могли бы ответить.

– Вам легко соглашаться, – проговорила нянька, вздыхая. – В молодости все кажется легко и просто. Впрочем, зачем я говорю все это – придет время, и все вы поймете эту простую истину.

Прунскваллер задумался, а потом выпалил:

– Да, зерно истины в вашем утверждении, бесспорно, имеется. Няня, вы всегда поражали меня глубиной мысли и отсутствием… э-э-э… желания навязать другим свое мнение. Я особенно ценю в людях именно эту черту характера. Фуксия, ты у нас умница, что ты скажешь на сей счет? Конечно, в некоторой степени подобное утверждение даже жестоко и заставляет человека задумываться над неизбежностью конца. Но, с другой стороны, конец ли это? Я не говорю о том, какие варианты загробного существования предлагает нам та или другая церковь. Важнее, на мой взгляд, то, как это существование представляет себе конкретно взятый человек и верит ли он в подобное существование…