— Она хочет узнать о Шавуазье? — услышал знакомую фамилию Френсис. — О, я ее прекрасно понимаю.
— Роберт, так что же с ним все-таки произошло?
Френсис, устроившись в большом кресле с высокой спинкой, начал свой рассказ:
— Итак, мы спустили несколько шлюпок, когда вдруг стало ясно, что дела совсем плохи и надо искать иные пути для спасения. Один из матросов не растерялся и бросился к надувным плотикам, мы с Шавуазье — за ним.
Когда на воду были сброшены почти все плотики, корабль неожиданно дал крен, и мы попадали в воду. Откровенно говоря, я не великий пловец, но на мое счастье рядом оказался на надувном суденышке матрос Роберт. Он и подобрал меня. Мы спасли несколько человек, которым удалось некоторое время продержаться на плаву в холодной воде. Среди них оказался старший помощник капитана Винсент Уитаккер. Однако я не терял надежды найти Шавуазье. Этому парню многие из пассажиров обязаны жизнью. И вот когда казалось, что последняя надежда покинула меня, я увидел Шавуазье. Он был без сознания.
Катя в ужасе вскрикнула. Она слушала американца, сжав до боли кулачки.
— Да, он был без сознания, — повторил Роберт. — Когда мы подняли его на плот, то он не подавал признаков жизни.
Катя была близка к обмороку.
— После того как мы хорошо растерли его, он открыл глаза и произнес: «Где я?» И снова потерял сознание. Это было нелегкое путешествие. Мы все промокли до нитки и сидели согнувшись, точно рыболовные крючки. Нам снова повезло: поблизости проходил рыболовный траулер, который подобрал нас. Потом мы оказались на специальном спасательном судне, доставившем нас в Нью-Йорк.
— А где же тогда Лео? — спросила Катя.
— Его отправили в больницу на вертолете. Все-таки он довольно долго находился в холодной воде. Врачи сказали, что его жизнь вне опасности, но какое-то время ему придется провести в госпитале. Вот, собственно, и все, что мне известно.
— А в какой госпиталь его отправили? — спросила Маша.
— К сожалению, я не знаю. — Роберт развел руками. — Я тогда отлеживался в каюте.
— Конечно, — поддержала его Маша, — ведь ты же чувствовал себя ненамного лучше. — Потом она обратилась к Кате: — Лео удалось спасти. Это главное. Теперь мы его из-под земли достанем.
— А если я ему разонравилась? — вдруг предположила Катя. Эта мысль прежде не приходила ей в голову. — Если он думать обо мне забыл? Все-таки наследный принц…
— Нет, Леонид Шавуазье не тот человек, который может играть чувствами девушки, — решительно заявила Таня Варламова. — Так что вытри слезки и готовься к встрече со своим принцем.
Ренни, поговорив по телефону с Филлипс, задумался. Сегодня вечером он должен ей сделать предложение. И теперь он пытался представить, как отреагирует на его слова журналистка. Захочет ли Джейми соединить с ним свою судьбу? Или отделается шуткой и оставит его в состоянии счастливой неопределенности? Для мужчины всегда труден выбор между холостяцкой свободой и уютным домашним гнездышком. Но приходит момент, когда желание иметь семью перевешивает все другие желания.
Ренни устал от одиночества. Конечно, он встречался с Джейми, но теперь ему хотелось видеть ее каждый день. После того как он познакомился с этой шустрой журналисткой, жизнь его пошла наперекосяк. Он больше не заглядывался на длинноногих красоток. Потому что у него была Джейми. Джейми… Красивая, умная, независимая. Независимая. Это слово Ренни выделил особо. Захочет ли она, как и он, пожертвовать хотя бы частью своей свободы? Правда, и в браке они могут предоставить друг другу определенную свободу. Главное, что беспокоило Стикса, воспринимает ли его Джейми всерьез, или у нее на уме более престижная партия? Хотя женщина, если ей хорошо, всегда пытается удержать мужчину возле себя. А в том, что он ей нравится, Ренни не сомневался. Иначе он не был бы Ренни Стиксом.
Он вспомнил, как при захвате Крейга его едва не убил террорист. Только великолепная реакция Мактавиша спасла ему жизнь. Тогда у Ренни мелькнула мысль: что оставит он после своей смерти? Мраморную табличку на могиле. Ни детей, ни жены… Теперь он видел смысл жизни в продолжении жизни.
Стикс размышлял целый день. Он пришел к выводу, что ему пора остепениться. И все-таки почему-то ему хотелось оттянуть миг признания. Временами ему казалось, что он шагает в пропасть. А на это не каждый отважится.