С другой – последователи Гомаруса.

Последний, хотя и родился в семье голландцев, всю свою жизнь прожил в Германии и был блестящим продуктом тевтонской системы педагогики. Он обладал огромной ученостью в сочетании с полным отсутствием обычного лошадиного чутья. Его ум был сведущ в тайнах древнееврейской просодии, но его сердце билось в соответствии с правилами арамейского синтаксиса.

Его противник, Арминий, был совсем другим человеком. Он родился в Аудуотере, маленьком городке недалеко от монастыря Стейн, где Эразм провел несчастливые годы своей юности. В детстве он завоевал дружбу своего соседа, известного математика и профессора астрономии в Марбургском университете. Этот человек, Рудольф Снеллиус, взял Арминия с собой в Германию, чтобы тот мог получить надлежащее образование. Но когда мальчик отправился домой на свои первые каникулы, он обнаружил, что его родной город был разграблен испанцами и что все его родственники были убиты.

Казалось, это положило конец его карьере, но, к счастью, некоторые богатые люди с добрыми сердцами услышали о печальном положении юного сироты, собрали деньги и отправили его в Лейден изучать теологию. Он усердно работал, и через полдюжины лет он узнал все, что можно было узнать, и искал новые интеллектуальные пастбища.

В те дни блестящие студенты всегда могли найти покровителя, готового вложить несколько долларов в их будущее. Вскоре Арминий, снабженный аккредитивом, выданным некоторыми гильдиями Амстердама, весело мчался на юг в поисках будущих возможностей для получения образования.

Как и подобает уважаемому кандидату богословия, он первым делом отправился в Женеву. Кальвин был мертв, но его человек Пятница, ученый Теодор Беза, сменил его на посту пастыря серафического стада. Тонкий нюх этого старого охотника за ересью сразу же уловил легкий запах рамизма в доктринах молодого голландца, и визит Арминия был прерван.

Слово рамизм ничего не значит для современных читателей. Но триста лет назад это считалось самым опасным религиозным новшеством, как знают те, кто знаком с собранием сочинений Мильтона. Он был изобретен или создан (или как вам будет угодно) французом, неким Пьером де ла Раме. Будучи студентом, де ла Раме был настолько раздражен устаревшими методами своих профессоров, что выбрал в качестве темы для своей докторской диссертации несколько поразительный текст: “Все, чему когда-либо учил Аристотель, абсолютно неверно”.

Излишне говорить, что этот предмет не снискал ему благосклонности его учителей. Когда несколько лет спустя он развил свою идею в нескольких ученых томах, его смерть была предрешена. Он пал одной из первых жертв резни Святого Варфоломея.

Но его книги, те надоедливые книги, которые отказываются быть уничтоженными вместе с их авторами, выжили, и любопытная логическая система Раме приобрела большую популярность во всей северной и западной Европе. Истинно благочестивые люди, однако, верили, что рамизм – это пароль к Аиду, и Арминию посоветовали отправиться в Базель, где “распутники” (просторечие шестнадцатого века, означающее “либералы”) считались хорошим тоном с тех пор, как этот несчастный город попал под влияние насмешливого Эразма.

Арминий, предупрежденный таким образом, отправился на север, а затем решился на нечто совершенно необычное. Он смело вторгся на территорию противника, проучился несколько семестров в Падуанском университете и нанес визит в Рим. Это сделало его опасным человеком в глазах своих соотечественников, когда он вернулся в свою родную страну в 1587 году. Но поскольку у него, казалось, не появилось ни рогов, ни хвоста, он постепенно снова попал в их расположение, и ему разрешили принять вызов в качестве министра в Амстердам.

Там он не только принес пользу, но и приобрел репутацию героя во время одной из многочисленных вспышек чумы. Вскоре он пользовался таким искренним уважением, что ему было поручено реорганизовать систему государственных школ этого большого города, и когда в 1603 году его вызвали в Лейден в качестве полноправного профессора теологии, он покинул столицу среди искренних сожалений всего населения.

Если бы он заранее знал, что его ждет в Лейдене, я уверен, он бы никогда туда не поехал. Он прибыл как раз в тот момент, когда битва между инфралапсарианцами и супралапсарианцами была в самом разгаре.

Арминий и по натуре, и по образованию был инфралапсарианцем. Он старался быть справедливым к своему коллеге, супралапсарианцу Гомарусу. Но, увы, различия между супралапсарианцами и инфралапсарианцами были таковы, что не допускали никаких компромиссов. И Арминий был вынужден объявить себя отъявленным инфралапсарианцем.

Конечно, вы спросите меня, что такое Супра- и инфралапсарии. Я не знаю, и, похоже, я не в состоянии научиться таким вещам. Но, насколько я могу понять, это был извечный спор между теми, кто верил (как и Арминий), что человек в определенной степени обладает свободной волей и способен сам определять свою судьбу, и теми, кто, подобно Софоклу, Кальвину и Гомарусу, учил, что все в нашей жизни было предопределено задолго до нашего рождения, и поэтому наша судьба зависит от броска божественных костей в час творения.

В 1600 году гораздо большее число жителей Северной Европы были супралапсарианцами. Они любили слушать проповеди, которые обрекали большинство их соседей на вечную погибель, а тех немногих служителей, которые осмеливались проповедовать Евангелие доброй воли и милосердия, сразу же подозревали в преступной слабости, достойных соперников тех мягкосердечных врачей, которые не назначают дурно пахнущие лекарства и убивают своих пациентов своей добротой.

Как только сплетничающие старые женщины Лейдена узнали, что Арминий был инфралапсарианцем, его полезности пришел конец. Бедняга погиб под потоком воды. о злоупотреблениях, которые были обрушены на него его бывшими друзьями и сторонниками. И затем, как казалось неизбежным в течение семнадцатого века, инфралапсарианство и супралапсарианство вошли в сферу политики, и супралапсарианцы победили на выборах, а инфралапсарианцы были объявлены врагами общественного порядка и предателями своей страны.

Прежде чем эта абсурдная ссора подошла к концу, Ольденбарневельт, человек, который после Вильгельма Молчаливого был ответственен за основание Республики, лежал мертвый, положив голову между ног; Гроций, чья умеренность сделала его первым великим сторонником справедливой системы международного права, ел хлеб милосердия при дворе королевы Швеции; и дело Вильгельма Молчаливого, казалось, было полностью провалено.

Но кальвинизм не одержал той победы, на которую надеялся.

Голландская республика была республикой только по названию. На самом деле это был своего рода клуб торговцев и банкиров, управляемый несколькими сотнями влиятельных семей. Эти джентльмены вовсе не были заинтересованы в равенстве и братстве, но они верили в закон и порядок. Они признавали и поддерживали созданную церковь. По воскресеньям с большой демонстрацией соборования они направлялись к большим побеленным гробницам, которые в прежние времена были католическими соборами, а теперь стали протестантскими лекционными залами. Но в понедельник, когда духовенство засвидетельствовало свое почтение достопочтенному бургомистру и члену городского совета, изложив длинный список жалоб на того, того и другого человека, их светлости были “на совещании” и не смогли принять преподобных джентльменов. Если бы преподобные джентльмены настаивали и побудили (что часто случалось) несколько тысяч своих верных прихожан “провести демонстрацию” перед ратушей, тогда их светлости милостиво соизволили бы принять аккуратно написанную копию жалоб и предложений преподобных джентльменов. Но как только дверь закрывалась за последним из одетых в темное просителей, их светлости использовали документ, чтобы раскурить свои трубки.

Ибо они приняли полезную и практичную максиму “одного раза достаточно, и слишком много”, и они были настолько напуганы тем, что произошло в ужасные годы великой Супралапсарской гражданской войны, что бескомпромиссно подавляли все дальнейшие формы религиозного безумия.