- Тогда, чтоб запомнил, вот тебе и от меня спасибо, - младший унтер-офицер вытащил из-под своей койки рундук и открыл его, - вот, держи, запасная у меня была. Ещё в Минске брал в еврейской лавке. Сносу не будет.

   Я открыл кожаный вытянутый футляр, в котором покоилась опасная бритва с рукоятью из перламутровой кости и клеймом MARX & C. Solingen на лезвии.

  - Не то ходишь, как ёж, али вахлак из лесу. Непотребно для русского солдата!

  - Но это ж...дорого, - попытался я возразить.

  - Не дороже денег, Гаврила.

  - Спасибо, братцы, - я встал и не поленился поклониться в пол. Не знаю, откуда это ко мне пришло, но в вагоне одобрительно загудели. Со всех сторон потянулись руки: кто совал пару чистых портянок, кто практически новую исподнюю рубаху...

   Семён протягивал на ладони искусно вырезанную из цельного дерева плошку с помазком из конского волоса. Я заинтересовался поделкой:

  - Сам сделал?

  - А то, - ответил за него Демьян, - рыжий у нас и швец, и жнец. А знаешь, как он на балалайке могёт? Душа плачет.

  - Сыграешь? - подмигнул я Семёну.

  - Поздно уже. Завтрева. Пойдём, перекурим перед сном, - лицо санитара было серьёзным.

  - Так я ж не курю.

  - Ничо, постоим, поокаем...

   Солдаты, разобрав и устроив припасы и вправду готовились ко сну. Лишь часовой с трёхлинейкой пристроился в тамбуре. Интересно, дотерпит до полуночи или заснёт раньше?

  - Не выстужайте, ироды! - поторопил он нас.

   Снег на улице прекратился, небо очистилось, на станции зажглись газовые фонари, светились несколько окон самого вокзала.

  - Надо идти, Гаврила, - прервал мои наблюдения Семён.

  - Куда...а-а-а, - я совсем забыл о сегодняшней встрече у водной станции. Со всеми этими заботами. Нда-а...как некстати. И не откажешься.

  - Ты никому не сболтнул?

  - Могила...