- Всенепременно-с!
- Тогда усади нас, Кузьма Тимофеевич, в местечко с диванами, где потише. Мы надолго, намереваемся отобедать с размахом.
- Прошу-с, - метрдотель повёл нас к дальнему у стены столику, отгороженному от входа портьерой, с которого открывался через большое окно вид на вокзальную площадь, напоминавшую сейчас рождественскую сказку: дома, извозчики на санях, редкие прохожие, складские рабочие - всё запорошил снег, крупными хлопьями валивший с благословенных небес на грешную землю.
Мы удобно расположились на кожаных диванах, предварительно повесив влажные шинели на угловой вешалке.
- Сооруди-ка нам, любезный сперва малый графинчик казённой водочки... - Иван Ильич устало потёр веки пальцами, - надеюсь, у вас ресторан первого разряда? И ничего незаконного мы не заказываем?
- Обижаете-с. Первый разряд получен ещё при прежнем владельце. Но...- замялся метрдотель, - прошу покорно прощения, ваше благородие, - в глазах его мелькнуло чувство досады, - а как же Великий пост?
Вяземский сдвинул брови и погладил усы. Затем, широко перекрестился и молча кивнул каким-то своим внутренним мыслям.
- Неси, неси, любезный. Если ты не понял, мы с этим юношей на войну едем. Может, последний раз Сибирь-матушку видим, да на Урал-батюшку любуемся. Какой пост? Может, и не свидимся более? Опять же, один честный человек пожелание дал выпить за победу русского оружия! - Иван Ильич достал из нагрудного кармана две красные купюры и положил на край белоснежной скатерти. - Великий мастер-оружейник земли Златоустовской, Скорыкин Василий Кузьмич не взял лишнего за работу. Вот вернул с обещанием исполнить пожелание в точности! Слыхали про такого, Кузьма Тимофеевич?
Лицо "Деда Мороза" расплылось в улыбке.
- Как же, как же, ваше благородие. Знатный мастер! Значит, велите подавать? Это мы мигом, а что из закусок желаете, горячего?
- Другой разговор, Кузьма Тимофеевич! Ты вот что, к водочке нам огурчиков солёных принеси, груздей, опят рыженьких, рыбки копчёной, балыка...да что мне тебя учить, а на горячее...
- Селяночку очен-на советую, ваше благородие, - подмигнул метрдотель, - с осетриной, со стерлядкой... живенькая, как золото жёлтая, нагулянная стерлядка, мочаловская! А к ней - расстегайчики...закрасим налимьими печёнками.
- Э-э-э, - разинул рот военный врач, однако...ты-ы, к закуске, чтобы банки да подносы были, а не кот наплакал. Розетками парикмахеров потчуй.
- Ес-стествено-с, - развёл руками "Дед Мороз", - а потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а-ля-Жардиньер. Телятина, как снег, белая. Язык проглотите! И икры, чтобы водочку оттенить...
- Искуситель! И что, икра не перемороженная?
- Обижаете, ваше благородие, ачуевская паюсная!
- Всё. Убедил. Неси! Не то мы тут с Гаврилой слюной захлебнёмся, до фронта не доехав.
- Сей минут! - метрдотель скрылся за неприметной дверью у буфета.
Я выдохнул. Смотреть на этот спектакль двух актёров было потрясающе занимательно. И некоторые сомнения порождали во мне десятки вопросов, ведь начальник совсем недавно заявлял об ограниченности своих финансовых ресурсов. Объяснения с пожеланием оружейного мастера и открывшиеся мне в характере Ивана Ильича некие черты фаталиста, конечно, многое объясняли. Но не всё. Виданное ли дело: проесть и пропить двадцать рублей! Три пары сапог! Наверное, я не совсем русский... Или длительное отсутствие алкоголя в моей первой жизни несколько испортило мой характер...
Пока я раздумывал, на столе перед нами выстроились: полуштоф холодной со слезой Смирновки во льду и косушка шустовской рябиновки (сопровождаемая словами официанта: "От заведения!"), рядом с бутылками на фарфоровом блюде покоился окорок провесной, нарезанной прозрачно-розовыми, бумажной толщины, ломтиками. На небольшом медном подносе посреди стола очутилась распаренная тыква с гречневой кашей и солёными огурцами, покрытыми тающим на глазах инеем и мочёной брусникой во льду. На отдельной тарелке дымились жареные мозги на чёрном хлебе. Всё это скромно подпирали два небольших, с кулак, серебряных жбана: один с серой зернистой, другой с блестяще-чёрной ачуевской паюсной икрой.