Благо, что моя спутница полностью доверяла мне, и ее не пришлось заставлять или убеждать выполнять распоряжения. Менее чем через полминуты, когда до двух сгустков мрака, каждый из которых был размером с двухэтажный дом, оставались считанные метры, и они остановились, почти слившись друг с другом, я резко взял правее, и мы обогнули этих страшных существ, почти на расстоянии вытянутой руки. Мельком глянув назад через плечо, я даже заметил, как нам вслед потянулись многочисленные черные щупальца, внешне схожие с клубящимися дымами. Теперь мы бежали напрямую к каналу, и в первые же секунды расстояние между нами и преследователями заметно возросло – они были достаточно быстры, чтобы догнать даже хорошего бегуна, но не обладали особой маневренностью. Это промедление спасло нас и от третьего существа, до того быстро нагонявшего и находившегося уже в десятке-другом метров позади. Плохо было то, что моя спутница очень скоро стала глубоко и судорожно дышать, а потом и вовсе перешла на быстрый шаг – бежать она была уже не в состоянии… Еще раз оглянувшись, я различил в багровой темноте, как все три сгустка мрака разделились и, набирая скорость, двинулись в нашу сторону.
– Быстрей, Наташа! – мягко проговорил я, выражая в словах больше просьбу, нежели приказ…
Это подействовало, и девушка опять побежала, скорее, впрочем, сделала попытку… Через несколько секунд мы оказались у каменных ступеней, ведущих в нашу маленькую гавань, и я, снова глянув на преследователей (они находились не далее чем в полусотне метров), быстро соскочил с полутораметровой ступени и сразу протянул руки Наташе, которая сначала села на край, а потом, с моей помощью, спрыгнула на следующую ступеньку. Адмирал, теперь не тративший сил на рычание, сразу последовал за нами, а потом, прыгая со ступени на ступень, даже оказался впереди. Мы спешили, как могли и одолели всю лестницу, наверное, лишь за минуту с небольшим, а потом сразу побежали к лодке, но я успел заметить (вновь оглянувшись), как огромные черные существа довольно быстро двигаются по ступеням, словно стекают вниз… Мы пробежали по большой луже, разбрызгивая воду, и моя спутница насквозь промочила кроссовки, подскочили к лодке, а я на ходу сорвал с уступа накинутый на него фал. Секундой позже я сильным рывком столкнул наше суденышко на воду носом вперед и жестом велел спутнице садиться в него. Наташа, неловко, едва удержавшись на ногах (я успел поддержать ее за локоть), запрыгнула в лодку и сразу пробралась на носовое сиденье, Адмирал заскочил следом, и я, оттолкнув суденышко от большой наклонной плиты, служащей здесь причалом, забрался следом. Быстро освободившись от груза, я устроился на среднее сиденье и взялся за весла – наши преследователи уже подступили к самой воде. Здесь они помедлили несколько секунд, и я было уже решил, что мы, наконец, избавились от них, но мой пес снова оглушительно зарычал, а в темноте можно было различить, как кошмарные сгустки мрака двинулись прямо по воде. В считанные секунды я провел лодку через неширокий проход, и мы оказались в канале, где довольно быстрое течение сразу подхватило наше суденышко. Оставив весла, я придвинулся к мотору, опустил его в воду, чуть качнул топлива (с помощью специальной «груши» на топливном шланге), а потом дернул за пусковой шнур. Мотор фыркнул и сразу умолк. На второй, третий и четвертый рывок он вовсе не отреагировал, а я, чуть повернув голову, заметил, как наши преследователи один за другим выбираются из прохода и направляются к нам, двигаясь по воде, кажется, даже быстрее, чем по суше… Дернув пусковой шнур еще несколько раз и не добившись успеха, я рывком поднял мотор из воды и установил его на упор, а потом, вернувшись на среднее сиденье, схватился за весла. Адмирал, сидевший у моих ног, в который раз за сегодняшний день свирепо и страшно зарычал на громадные жуткие сгустки мрака, находившиеся лишь в десятке метров от нас. Почти сразу я взял хороший (но не предельный) темп гребли, рассчитывая, что преследователи не станут особенно отдаляться от мест своего обитания и мне удастся без особых усилий уйти от них. Однако расстояние между нами стало быстро сокращаться, и я начал поневоле увеличивать темп. Правая (если судить по направлению течения) наклонная стена канала неожиданно ушла в сторону и там появилась огромная гавань, в глубине которой можно было различить какие-то циклопические сооружения. Теперь Адмирал рычал уже беспрерывно – чудовищные существа настигали нас и в этом живом мраке сначала исчез гребной винт мотора, потом дейдвудная часть и, наконец, весь белый колпак двигателя… Ко мне и Адмиралу потянулись страшные клубящиеся щупальца, я почувствовал быстро усиливающуюся боль в голове, а потом услышал уже знакомый зловещий шепот, нагнетающий невероятный ужас… Теперь я греб словно одержимый, глубоко и часто дыша – вода так и бурлила вокруг лодки и дюралевых лопастей весел. Прошла одна страшная минута, потом другая, в течение которых чудовищные щупальца все тянулись к нам с Адмиралом и никак не могли нас достать… Наконец я взял совершенно невероятный (даже запредельный) темп гребли и, продержав его пару минут, заметил, как жуткие клубящиеся сгустки стали медленно и нехотя отдаляться от нас. Из живого мрака выступил капот двигателя, потом вся дейдвудная труба, а когда показался гребной винт, наши преследователи вдруг резко отстали от лодки, видимо, отказавшись от не в меру резвой и неподдающейся на психическое воздействие намеченной жертвы… Еще несколько минут я поддерживал этот совершенно сумасшедший темп, а потом понемногу стал грести все медленнее и медленнее, скоро лишь удерживая лодку на середине канала, где течение было быстрее…
II
Внимательно оглядевшись по сторонам, я перестал грести, укрепил весла вдоль борта и прислушался в наступившей тишине. Неуправляемую лодку сразу развернуло поперек течения, которое оставалось довольно сильным – примерно десять-двенадцать километров в час. С севера по-прежнему дул легкий прохладный ветерок, хотя температура воздуха оставалась достаточно комфортной – что-то около двадцати пяти градусов. Теперь, когда Город был далеко позади, и мы миновали даже большой местный порт, где-то в ближайшей окружающей местности, скрытой от нас высокими наклонными стенами канала, стали слышны приглушенные крики птиц, временами раздавался очень неприятный для слуха вой, а пару раз послышалось что-то сходное со злобным рычанием. Я оглянулся на Наташу – девушка сидела прямо на алюминиевом пайоле, обхватив колени руками, и даже в этом багровом мраке я разглядел, что ее била нервная дрожь… Стоило мне лишь протянуть своей спутнице руку, как она порывисто вскочила и через секунду устроилась рядом (я быстро подвинулся вправо) со мной на достаточно широком среднем сиденье. Я было обнял ее за плечи, но Наташа чуть повернулась и, приняв не слишком удобную позу, спрятала лицо у меня на груди, а потом вновь, как тогда, после перехода по карнизу, громко, во весь голос, зарыдала. Стянув перчатки, я несколько раз осторожно провел ладонью по ее голове, а потом стал в задумчивости перебирать великолепные локоны девичьих волос. Плечи моей спутницы перестали вздрагивать от судорожных вздохов, она всхлипнула еще пару раз и умолкла, еще тесней прижавшись ко мне. Мне подумалось в эту минуту, что подобные приключения все же не для интеллигентных девчонок, и ведь было даже трудно предположить, какие потрясения нас еще ждали впереди на дальнейшем пути к нашему плавучему дому. С четверть часа мы молчали, и я все также держал девушку в объятиях, не забывая, впрочем, привычно поглядывать по сторонам и прислушиваться к каждому звуку. Но теперь даже Адмирал был спокоен и время от времени дремал, прислонившись к моим ногам. По-прежнему сильное течение, местами образовывая поверхностные водовороты, нередко кружило лодку, а наклонные каменные берега, едва различимые в красноватом мраке, довольно быстро проносились мимо. Принимая во внимание скорость водяного потока, можно было с уверенностью сказать, что при таком наклоне русла канал где-то уже сравнительно недалеко впадает в Восточное море (если пользоваться названиями наших предшественников) или достаточно обширный морской залив. Я осторожно высвободил левую руку и, мельком глянув на уже едва светившийся в темноте циферблат своего подводного хронометра (шел второй час ночи, если судить по привычному для нас распорядку), повернул запястье так, чтобы стал виден миниатюрный компас, врезанный в широкий удобный ремешок часов (разумеется, не отличавшийся особой точностью). В настоящее время мы двигались в юго-западном направлении и даже постепенно приближались к устью реки Ледниковой, которое (я вспомнил карту морей этого мира, составленную профессором Ольховским, и сопоставил с ней протяженность и основные направления нашего пути) могло находиться не более чем в сотне километров от места впадения канала в Восточное море. Наташа выпрямилась, на секунду-другую прижала ладони к лицу, а потом убрала руки и поправила свои пышные волосы.
– Наверное, я вела себя ужасно… – тихо сказала она, положив голову мне на плечо. – Закатила такую истерику… Вы сердитесь?
– Конечно, нет! – улыбнулся я в темноте. – Обычная нервная реакция девчонки…
– Кажется, рядом с вами можно не бояться ничего на свете, – задумчиво проговорила моя спутница и после небольшой паузы добавила. – Я никому еще так не доверяла… Может быть, только родителям, да и то лишь в детстве…
Девушка взяла в свои ладони мою левую руку, а потом чуть передвинулась на сиденье, устраиваясь поудобней. Наверное, сейчас моя спутница чувствовала покой и умиротворенность, но я, в отличие от нее, несмотря на усталость, был все также настороже: веди я себя в подобных ситуациях иначе – мне ни за что было бы не дожить до своих лет…
– У меня такое ощущение, будто бы по мне проехал асфальтовый каток! – сообщила мне Наташа, переплетая пальцы наших рук – получилось это у нее совсем неплохо.
– Для вас было слишком много физкультуры, – вновь улыбнулся я. – В другой обстановке я бы предложил вам расслабляющий массаж.
– А если по возвращении? – тихо спросила девушка, и по ее голосу я понял, что она тоже улыбается. – Или ваши подчиненные могут понять все не так?
– Скорее напротив – они поймут все верно! – легко рассмеялся я и сразу ощутил ладонью горячее пожатие девичьих пальцев…
Несколько минут мы молча сидели рядом – усталость от невероятно трудного дня давала о себе знать, а потом я, вспомнив, как мы пробежались по луже, осторожно высвободил свою левую руку, наклонился и развязал шнурки на мокрых кроссовках своей спутницы. Разув девушку, я стянул также с ее ног тонкие нейлоновые носки и положил их на кормовое сиденье, куда до того уже поставил кроссовки – здесь все это могло подсохнуть быстрей, чем на дне лодки.
– Вам нужно отдохнуть, Наташа, – сказал я, вытаскивая из пакета оба наших шерстяных пледа. – Устраивайтесь поудобней…
– А вы? – немедленно спросила моя спутница, осторожно поднимаясь с сиденья (лодка чуть качнулась, и я машинально придержал девушку за бедра). – Вы, наверное, устали больше моего!
– Я старый закаленный воин! – невесело рассмеялся я. – Не так давно я бы назвал все случившееся сегодня обычным рабочим днем… И, кроме того, кто-то должен следить за нашим каналом – довольно скоро он может закончиться и если пропустить этот момент, то нас далеко унесет в море! Придерживаясь за мою руку, девушка осторожно перешагнула сиденье, а потом, уже оказавшись за моей спиной, помедлила немного и как-то неуверенно спросила:
– Ничего, если я разденусь? У меня вся одежда просто в ужасном состоянии…
– Да, конечно! – сразу откликнулся я, хотя уже думал о том, что предстояло сделать в ближайшие часы. – Завернитесь в плед, а ваши вещи мы хорошенько прополоскаем, когда пристанем к берегу! Думаю, все успеет высохнуть лишь за несколько часов.
Наташа разделась за моей спиной, взяла с сиденья оба пледа и повозилась еще несколько минут в носовой части устраиваясь поудобней, а потом затихла. Дремавший до того сидя Адмирал, теперь тоже растянулся на пайоле у моих ног и погрузился уже в основательный сон. С четверть часа я сидел совершенно прямо, положив руки на колени и закрыв глаза, а также оставив все посторонние мысли, сняв лишнее напряжение с усталого тела, лишь автоматически поддерживая равновесие в этой не слишком удобной позе. Это был один из моих собственных методов частичного восстановления сил, который не раз помогал мне преодолевать экстремальные ситуации. Немного отдохнув таким не совсем обычным (для обычных людей) способом, я осторожно взялся за весла и стал понемногу подгребать к правому берегу канала, который теперь мог закончиться (как я был уверен) в любую минуту. Приблизившись к наклонной стене, я почти перестал грести и лишь слегка правил веслами, удерживая лодку на расстоянии в несколько метров от уреза воды. Течение не ослабевало – гладкая каменная поверхность проносилась мимо с прежней скоростью, и мне подумалось, что выбраться здесь наверх очень непросто, а лодку почти невозможно остановить, потому что наклоненные под значительным углом плиты, скорее всего, уходили еще на много метров под воду, и никакой якорь здесь бы просто не смог удержаться. Я ждал более часа, продолжая удерживать дистанцию между берегом и лодкой, следя также за окружающей обстановкой. Канал кончился неожиданно, хотя я и был к этому готов – наклонная стена ушла вправо под почти прямым углом, и лодку сразу понесло в обширный водоем. Что это было: залив или уже само море – в темноте судить было невозможно. Я налег на весла, достаточно быстро отвел суденышко со стрежня и, преодолевая постепенно слабеющее течение, медленно приблизился к берегу. Минут десять я еще плыл мимо наклонной каменной стены, пока она постепенно не сошла на нет, и ее место занял очень пологий песчаный пляж. Некоторое время я неторопливо греб и мимо него, пока не обнаружил впадающий в море (или его залив) небольшой – шириной в три-четыре метра – ручей. Подобные места мне всегда казались предпочтительнее для стоянки моторной лодки, тем более, что вода в заливе могла быть солоноватой. Осторожно проведя лодку в ручей, я выбрался на низкий берег, взял с носа брошенный туда второпях капроновый фал и привязал его к торчавшей из песка какой-то жуткой коряге. Следом за мной выпрыгнул Адмирал, прошелся вперед-назад принюхиваясь и прислушиваясь, а затем стал лакать воду из ручья, которая ему пришлась явно по вкусу. Немного осмотревшись, я снял с себя весь арсенал, разделся и, прихватив из сумки кусок туалетного мыла (хозяйственное, понятно, я не захватил) тщательно выстирал в ручье брюки и рубашку. Поколебавшись немного – Наташа все также крепко спала, а одежда еще должна была хорошо просохнуть – я взял с носового сиденья ее джинсы и блузку, а потом с не меньшей тщательностью постирал и их. Повесив до времени (я собирался сушить все это у костра) мокрые вещи на уже знакомую корягу и, глянув на часы, лежавшие на банке (кормовом сиденье), я занялся физическими упражнениями – сегодня по плану у меня была лишь малая тренировка. Во время пробежки вдоль берега я старался не удаляться от лодки более чем на тридцать – сорок метров, а когда занимался йогой, положил рядом тяжелое ружье и оба пистолета. Вокруг все было, впрочем, пока спокойно – лишь вдали иногда раздавались неясные звуки, перекрывавшие легкий шелест набегающих на песчаный берег волн, редкие крики птиц, и лишь однажды, за три часа моей тренировки, где-то в западном направлении мне послышался далекий свирепый рык. Выполнив всю свою малую программу, я искупался в ручье (вода была довольно теплой) и переоделся во все сухое – в вещевой сумке у меня лежал запасной комплект одежды – брюки и рубашка бежевого цвета. Повесив на широкий кожаный пояс патронташ с крупнокалиберными патронами и тяжелый охотничий нож, я, как обычно, нацепил обе наплечные кобуры с автоматическими пистолетами и сунул за голенище правого сапога еще один нож. Закончив возиться со своим вооружением, я собрал лежавший поблизости сухой плавник, развел хороший костер рядом с корягой, поправил висевшие на ней вещи так, чтобы ничего не загорелось, и занялся приготовлением завтрака. Установив на огонь специальную решетку со складывающимися стойками (я не забыл захватить и ее), я поставил на нее котелок с водой и нашу маленькую сковороду. В одной из мисок развел тесто для оладий: распечатал пакет с мукой, добавил яичного порошка, разрыхлителя, соли и немного сахару. На сковороду налил растительного масла, выложил на нее первую партию оладий, а после в котелок с закипающей водой положил оставшееся сырое мясо, тщательно прополоскав его перед этим в ручье и порезав некрупными ломтиками. Только тогда моя спутница проснулась и приподнялась в лодке, несколько растерянно (как мне показалось в колеблющемся свете костра) поглядывая по сторонам.