Пятнадцать минут спустя машина Мастерсона промчалась мимо дома, где, облачившись в уютные домашние халаты, мисс Бил и мисс Барроуз сидели перед затухающим камином, потягивая перед сном свое какао. Они услышали ее короткое крещендо в прерывистом шуме уличного потока и, прервав свой разговор, задумались с праздным любопытством о том, что гонит людей из дома посреди ночи. Для них было непривычно засиживаться в столь поздний час, но завтра суббота, и они могли позволить себе удовольствие поздней беседы, утешаясь сознанием, что завтра утром можно будет поспать подольше.
Они обсуждали дневной визит старшего инспектора Далглиша. В самом деле, согласились они, все прошло так удачно, можно сказать, даже приятно. И ему, кажется, очень понравился чай. Он сидел вон там, уютно устроившись в их самом удобном кресле, и они разговаривали втроем так, будто он такой же симпатичный их знакомый, как и местный священник.
Он сказал мисс Бил:
— Я хочу увидеть смерть Пирс вашими глазами. Расскажите мне об этом. Расскажите все, что вы видели и чувствовали, с того самого момента, как въехали на территорию больницы.
И мисс Бил рассказала, получая постыдное удовольствие оттого, что на полчаса стала важной персоной, и оттого, что инспектор явно по достоинству оценил ее наблюдательность и способность к четкому изложению. Они признали, что он умеет слушать. Ну что ж, это часть его работы. Он также хорошо умел разговорить людей. Даже Анджела, которая в основном сидела молча и наблюдала, не могла объяснить, почему ей вдруг захотелось рассказать о своей недавней встрече с сестрой Ролф в Вестминстерской библиотеке. И в его глазах мелькнул интерес — интерес, который сменился разочарованием, когда она назвала ему дату. Подруги согласились, что ошибки быть не могло. Он в самом деле был разочарован. Сестру Ролф видели в библиотеке не в тот день.
VI
Был уже двенадцатый час ночи, когда Далглиш повернул ключ в ящике стола, запер за собой кабинет и, покинув Дом Найтингейла, отправился к себе в «Герб сокольничего». Дойдя до поворота, где дорожка сужается, прежде чем потеряться в густой тени деревьев, он оглянулся на мрачную махину здания, огромного и зловещего, с его четырьмя башнями, чернеющими на фоне ночного неба. Дом почти весь был погружен во тьму. Лишь в одном окне еще горел свет, и Далглиш быстро определил, в какой комнате. Значит, Мэри Тейлор у себя в спальне, но еще не спит. Свет был неяркий, скорей всего от настольной лампы, и погас, пока Далглиш смотрел на окно.
Он направился к Винчестерским воротам. Деревья здесь росли очень близко к дороге. Их черные ветви переплетались у него над головой, загораживая слабый свет от ближайшего фонаря. Ярдов пятьдесят он прошел в сплошной темноте, быстро и бесшумно ступая по размокшему месиву опавших листьев. Он находился в том состоянии физической усталости, когда кажется, что разум отделен от тела; при этом тело, приноравливаясь к обстановке, двигается почти инстинктивно в знакомом физическом мире, в то время как освобожденный разум взлетает в такие абсолютные сферы, где воображение и действительность становятся одинаково туманными. Далглиш сам удивился, что так устал. Этот случай был не тяжелее любого другого. Рабочий день оказался длинным, но, с другой стороны, он привык работать по шестнадцать часов подряд, когда выезжал на расследование. И эта необычная усталость не была связана с ощущением безысходности или полнейшего провала, от которого лишаешься сил. К завтрашнему утру все должно проясниться. Скоро вернется Мастерсон с недостающим кусочком головоломки, и тогда картинка будет полной. Самое позднее через два дня он покинет Дом Найтингейла. Через два дня он последний раз увидит эту золотисто-белую комнату в юго-западной башне.
Двигаясь, как автомат, он вдруг услышал чьи-то приглушенные шаги за своей спиной, но было поздно. Инстинктивно он повернулся лицом к своему противнику и почувствовал, как что-то ударившее его соскользнуло с левого виска на плечо. Боли не было, он лишь услышал треск, будто череп раскололся на куски, и почувствовал, как онемела левая рука, а еще через секунду, которая показалась вечностью, — как теплой струей хлынула кровь. Он судорожно вздохнул и рухнул на землю. Но сознания не потерял. Ничего не видя — кровь заливала глаза, — борясь с тошнотой, он пытался подняться на ноги, обеими руками упираясь в землю, заставляя себя встать и ринуться в бой. Но ноги его тщетно скребли влажную землю, а в руках не было силы. Рот и нос забивал острый, удушливый, как наркоз, запах сырой почвы. Беспомощно содрогаясь от приступов тошноты, которые каждый раз отзывались болью во всем теле, злой от собственного бессилия, он лежал и ждал последнего уничтожающего удара.
Однако этого не произошло. Перестав сопротивляться, Далглиш погрузился в забытье. Через несколько секунд его вернула к действительности чья-то рука, легонько тряхнув за плечо. Кто-то склонился над ним. Он услышал женский голос.
— Это я. Что случилось? Тебя долбанули?
Это была Мораг Смит. Он попытался ответить ей, предупредить, чтоб она быстрей уходила. Им вдвоем не справиться с хладнокровным убийцей. Но не мог выговорить ни слова. Где-то совсем рядом стонал человек, и Далглиш с горечью понял, что это его собственный голос. Казалось, он уже не властен над ним. Он почувствовал, как чьи-то руки ощупывают его голову. Девушка задрожала, как ребенок.
— Ой! Ты весь в крови!
Он вновь попытался заговорить. Она наклонилась ниже. Он видел темные пряди волос и белое лицо, нависшее над ним. Выбиваясь из сил, он сделал попытку подняться, и на этот раз ему удалось встать на колени.
— Ты его видела?
— Вообще-то нет: он услышал, как я иду. И драпанул к Найтингейлу. Ну и разукрасили тебя, прости господи! Давай-ка обопрись на меня.
— Не надо. Лучше беги, позови кого-нибудь на помощь. Он ведь может вернуться.
— Да не, вряд ли. Все равно, нам лучше быть вместе. Мне чегой-то не хочется топать одной. Одно дело призраки, и совсем другое — проклятущие убийцы. Пошли, я помогу тебе.
Он оперся на ее худенькие плечи — кости, обтянутые кожей, — однако хрупкое тело оказалось на удивление выносливым и прекрасно выдержало навалившуюся на него тяжесть. Далглиш с трудом поднялся на ноги и стоял покачиваясь.
— Мужчина или женщина? — спросил он.