Но кто все-таки это был? Турукин напрягся, и послушная память пошла ему навстречу. Это был человек, которого подловила однажды их видеокамера. Якобы бомж, который поднимался к чердаку, где сидели наблюдатели. Аналитик советовал им заинтересоваться, но Турукин не поверил в серьезность этого человека. Теперь расплачивался!

Тип этот быстро и как-то профессионально распутал Турукину ноги. Все-таки это был мафиозный человек. А может быть, мент? Но тогда почему он не в форме? И помещение какое-то — не похожее на ментовку.

Эх, если бы это была действительно ментовка! Пусть даже КГБ! Тогда бы Турукин… Да Шеф бы выдернул его отсюда, как морковку!

— Встань! — приказал вошедший. — Вперед, к двери!

Похоже, все-таки мент…

— А куда идем-то?..

Вместо ответа его толкнули в спину профессионально, далеко не по-дружески. Сразу сердце ударилось как-то не так и заныло. Мгновенно Турукин потерял свой обычный облик. Угнулся, голова сама собой, словно у черепахи, уползла в плечи.

— Вверх по лестнице!

Да, это правильно он определил: валялся он в подвале. Наверху даже воздух был другим. Турукин повел носом, глубже вдохнул. Все ясно, тут, как говорится, и к гадалке не ходи. Воздух не городской, они находятся где-то за городом. Хоть какая-то догадка, какая-то информация! Но пригодится ли она когда-нибудь?

Он оглянулся на своего конвоира и сейчас же получил под зад здоровенного пинка. На заплетающихся ногах пробежав по инерции несколько шагов, Турукин споткнулся о загнувшийся край толстого ворсистого ковра и рухнул всем корпусом на какую-то дверь. Дверь под его тяжестью отворилась, и Турукин, не удержав равновесия, свалился у порога. Руки его были скованы за спиной.

Несколько секунд Артист лежал в ожидании, будут его метелить дальше или нет. Его не трогали. И тогда он начал неуклюже подниматься, стал на колени. И замер от неожиданности и ужаса. В плетеном кресле прямо перед ним сидел Лучков!

Они находились на веранде, буквально переполненной утренним солнцем. Через распахнутое окно была видна яблоня, усыпанная бело-розовым цветом, пряный запах которого доносился до веранды.

Лучков сидел неподвижно и молча. Перед ним был стакан пива с плотной шапкой белей шей пены и литровая иностранная бутылка. Свободная поза победителя давалась Луке очень нелегко. Но Турукин этого знать не мог.

Медленно, не зная, что предпринять, пленник стал подниматься с колен. Надо сказать, когда руки «в браслетах», это делать не так-то просто.

Может, снова бухнуться на колени? Рыдать? Молить… То, о чем он должен был молить Лучкова («Жизнь, даруй мне жизнь!»), было так страшно, что Турукин не решался об этом думать. Происходящее казалось дурным ужасным сном, и проснуться можно было разве что… на том свете.

Так он и стоял, понуро съежившись, и ждал, что с ним сделают.

— Мне советовали тебя убить… — медленно проговорил Лучков.

Турукин и сам так думал. Боялся думать и думал. Он бы непременно убил, будь у него такая возможность. Но раз Лучков сказал, что ему советовали, значит, сам он не уверен до конца. И есть надежда! Снова прокрутились в голове все возможные способы поведения. Но он решил не унижаться. Слабость могла бы вызвать у врага только раздражение, злобу. И тогда он сделал шаг вперед, к легкому плетеному креслу, в котором сидел Лучков.

— Послушай, Лука…

Он решил играть роль школьного товарища. Раз Лучков не убивает его, значит, он в чем-то слаб. Сентиментален, совестлив, и этим надо воспользоваться!