Он встал в полный рост, сделал шаг назад. Достал из кармана куртки пистолет. Услышал какие-то голоса. Сердце застучало быстро, тревожно, как настенные часы, только раза в два быстрее. Он подскочил к окну. Нет, просто форточка открыта, и рядом с домом прошли громкоголосые пацанята.
Освещая себе дорогу фонариком, Даниил направился в кабинет Тынэвири. Не особо надеялся там что-то найти — просто прислушался к своему внутреннему чутью, которое его вроде бы не подвело, когда он поднимался по лестнице. Как будто знал, что труп обязательно будет. И обязательно в коридоре.
На столе у Тынэвири был беспорядок, но смотрелось это как-то естественно. Даниил припоминал, что видел нечто подобное во время своего первого визита в редакцию — в августе прошлого года. На погром это не было похоже — все ящики задвинуты, ни одного листа бумаги на полу, все целехонькое. Компьютер не работает. Клавиатура на месте. Даниил знал, как выглядит место, где порылся в спешке преступник, и это был явно не тот случай.
Это больше всего и смущало Даниила. Журналиста можно было убить из-за того, что у него имелось, так? Из-за какой-то информации. Кому он мог проболтаться? Кого он обвинил в своей статье? Кто мог желать ему смерти?
Внутри у Даниила похолодело. Внутренний голос кричал, что нужно уходить как можно скорее. Если кто-то хотел подставить его, то он уже давно совершил анонимный звонок в дежурку. Слышал выстрелы с улицы. Почему бы и нет? Но насколько давно он звонил? Насколько близко находится патрульная машина?
Он пробежался по коридору, вприпрыжку спустился по лестнице. Выругался, потому что оставил за собой снежные следы. Но времени уже не было. Сейчас он находился в максимальной опасности. Нужно было возвращаться в укрытие.
Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, он вышел на улицу. Пистолет и фонарик были спрятаны в карманах куртки. Капюшон прикрывал голову и лицо.
Он отошел от редакции на какой-то десяток метров, когда услышал рев мотора. Машина приближалась стремительно. Хотелось дать деру — вполне естественная реакция, но Даниил сдержал себя. Со спины его все равно никто не узнает.
Он отошел на приличное расстояние и только после этого обернулся. Темноту подступавшей ночи разрезали синие лучи. Уазик стоял на углу дома. Через минуту они найдут тело. Через полторы сообщат об этом в отдел. И тогда начнется заварушка.
Свернув с дороги, Даниил подошел к зеленой стене и пустился бежать. Холодный воздух обжигал горло. Перед глазами все плыло.
Он упал в снег уже на побережье. Долго лежал, потому что сил двигаться у него ровным счетом не осталось. Напал раздирающий горло кашель. Белый снег стал ненавистным: он мешал передвигаться, мешал дышать, мешал думать.
Все же, Даниил нашел в себе силы двигаться дальше. Придя в себя, он поднялся на ноги и продолжил идти. Неспешно, но уверенно. Передвигаясь от одного угла к другому, как можно дольше оставаясь при этом в тени.
26
Евтушенко добрался до редакции газеты «Северный ветер» пешком. В машине ему места не нашлось — вдруг возникли кричавший Першин, дерганый Ершов, Трофимов, а еще сержант Киреева и какой-то салага за рулем. Трофимов предложил Пал Палычу свое место или, на худой конец, подвинуться, но майор только рукой махнул. В конце концов, сейчас ему как никогда прежде хотелось побыть одному.
— Возьми другую машину, Пал Палыч, — кинул ему Першин, прежде чем хлопнул дверью. — Вон, Светлова разыщи.
— Да не. Тут недалеко.
Прогулка по застывшему в морозном ожидании городу привела мысли майора в порядок. Впрочем, порядком это можно было назвать с натяжкой, ведь все порушилось, когда он оказался у дверей редакции и вновь услышал фамилию напарника.
— Некрасова нужно взять как можно скорее, — разрывался Першин, нервно поправляя очки в роговой оправе. — Ночью найдете, черт бы его побрал!
Евтушенко с Ершовым пересеклись презрительными взглядами. Следователь, ничего не сказав, уткнутся в папку-планшет и стал что-то записывать своим мелким, дотошным почерком.
— Там есть следы, — выходя из здания, сказал Трофимов. — Рубец сейчас ими занимается.