Дверь открылась, и на пороге возникла знакомая фигура. Разак!

Явно расстроенный, мусульманин сел верхом на единственный свободный стул; дверь за ним заперли снаружи.

— Какая неприятность, Грэм. — Он не скрывал разочарования.

Разак всегда хорошо разбирался в людях. И хотя полиция представила достаточно серьезные доказательства вины археолога, он не мог избавиться от ощущения, что англичанина подставили.

— Это заговор, — настаивал Бартон. — Я не имею никакого отношения к краже. И вам больше, чем кому бы то ни было, это известно.

— Вы пришлись мне по душе, Грэм. И человек вы, наверное, хороший, но, поверьте, я просто не знаю, что думать. Они сказали, что обнаружили в вашей квартире очень серьезную улику. Такую мог оставить только похититель.

— Этот перфоратор кто-то подбросил! — запротестовал Бартон. — И вы знаете так же хорошо, как я, что свиток был в том оссуарии. — Во взгляде мусульманина он заметил тень недоверия. — Ради всего святого, Разак! Вы должны сказать им, что свиток был в оссуарии.

Разак развел руками.

— В тот момент я стоял к вам спиной, — напомнил он.

Он все же сомневался: а вдруг Бартон намеренно устроил этот фарс с открыванием оставшихся оссуариев, чтобы как-то оправдать находку свитка. Но зачем, с какой целью? Прославиться? Дискредитировать право мусульман на Храмовую гору, уводя расследование в область территориальных споров? Или чтобы взвалить вину на фанатиков-христиан?

— Ну да… понял, — упавшим голосом проговорил археолог. — Вы с ними заодно.

— А что там с остальными оссуариями?

Бартон взвился.

— Да как может человек с моей комплекцией унести девять оссуариев весом тридцать пять кило каждый на глазах у ВАКФ и полиции?! Это ж не спичечные коробки, которые можно спрятать в кармане! — Он саркастически усмехнулся. — Вы разве не видели, что в эти дни творится в городе? Всюду понатыканы системы наблюдения. Да нужно-то всего лишь отмотать назад пленку записи видеонаблюдения, и они увидят, что я там шагу без вас не ступил.

Разак молчал, глядя в пол.

— Но даже если б я умудрился украсть их — где бы я их хранил? В своей квартире? Там они уже искали. Далее вы выдвинете предположение, что это я стер надпись с настенной таблички, потому что увидел ее первым, до вас, так?

— О чем это вы? — Мусульманин вскинул лицо.

— О десятой строке на табличке. Помните, там затерто?

Теперь Разак понял, о чем речь.

— Помню.