Оказывается, я толком и не помнил Борисова до его инсульта.

– Теперь мы хотя бы знаем, – сказал я, понимая, что мои слова не могут служить утешением.

– Не верю, – прохрипела Веда, вытираясь платком. – Этого не может быть.

– Может, – горько сказал я. – Это все объясняет. Мы никогда не знали этого человека.

Волшебница перестала кашлять, выпрямилась, взмахнула руками в отчаянии.

– Ты спрашивал, откуда у меня новый макияж, – проговорила она, ища на тряпке чистое место, чтобы вытереть слезы. – Так вот, мне тушь подарил Вадик. Сказал, как лучше пользоваться, как правильно эти точки наносить. А мне еще и смешно было. Ну откуда может знать мужик эту кухню? А ему же больше сотни лет, и он знает больше меня. У него же и внучка меня по-прежнему копирует. Все никак не привыкну.

– Борисов намного старше, – сказал я. – И с Вадимом знаком дольше. Веда, прости мои слова, но ты для них – расходный материал. Каким был Дохсун, каким были и остаются все, кто с ними работал.

Я снова пнул автомат.

– «Камчатка» здесь лишь мелкая деталь, – сказал я. – Млечник, он же Борисов, создал технологию перекачки Силы от Иного к Иному. Такую, что никто не подозревает, в чем дело. Это способ убить любого Иного на планете. Любого! Убить не заклинанием, а Сумраком. А также верный путь другому Иному повысить уровень, потому что мощный и долгий приток Силы искусственно прокачивает мага за счет истощения другого. Ритуал «Паскаль», о котором никто не знает и никогда не слышал, потому что его ни разу не применяли до этой недели и сейчас решили протестировать на тебе, обманом заставив выполнить все условия.

– Почему на мне? – плакала Веда. – Что я сделала?

– Если бы я знал, – стиснул я кулаки. – Этот чертов ритуал, полагаю, был придуман давно, но его оказалось невозможно провести, потому что никакой Иной-донор не способен тратить огромное количество Силы слишком долго. И тут Борисов находит выход. Создает «камчатку», магический энергетик, с которым можно принудить донора бездумно черпать из Сумрака, приговаривая тем самым себя самого к развоплощению. И вся полученная им Сила забирается колдуном через «Паскаль». Донор ни о чем не подозревает. Чтобы выиграть время, его отправляют на север, если он Светлый, или на юг, если Темный. Может, этот «Паскаль» как-то связан с полюсами Земли, не знаю. Затем «камчатка» прекращает свое действие. Добивает донора. Ритуал заканчивается, и… и…

– И я ухожу в Сумрак, – закончила за меня Веда. – Из меня качают жизнь прямо сейчас, да? Именно так все будет?

– Да, – сказала кукла.

– Твою же мать! – закричала Веда, сгибаясь к полу. Я подхватил ее, не давая упасть.

– Смотри, смотри на меня, – говорил я, пытаясь поймать взгляд Веды, крутящей искаженным лицом. – Тише, родная. Тише. Вот так.

Она чуть затихла. В ее фиолетовых веснушках отражались летающие над нами огоньки.

– Ты спрашивал, могла ли я принять эликсир, – рыдала Веда. – И я дала тебе кучу ответов, хотя самый верный отбросила сразу, как вспомнила. Когда Борисов отсылал меня знакомиться с Якутом, мы выпили на прощание по стакану тоника. Я даже не придала этому значения, когда ты спросил, что я принимала перед выездом. Потому что я верила Борисову, понимаешь?

– Стараюсь понять, – сказал я. – Потому что настолько никому не верю, кроме тебя.

– Надо было мне ответить тебе взаимностью. – Веда уставилась в угол автомата.

Я кое-что прикинул в уме и спросил: